– Отвернись! – нахмурился Андреа, снова густо краснея, как вдруг его округлившиеся от удивления глаза остановились на моих руках. – Что это? Ты порезался?

Я взглянул на свои ладони и ужаснулся: они все, вместе с пальцами, были перемазаны в чем-то красном и липком. Но это точно была не моя кровь, так как я совсем не чувствовал боли.

– Стой! Это… не я, – недоумевающе ответил я, присел на корточки и поднял с пола черный бархатный лепесток, небрежно брошенный мною, – это… он!

Действительно, тот, словно живой, кровоточил в местах, где был порван и измят.

– Но как?! – воскликнул Андрэ, ничего не понимая. – Что происходит? Кто ты?

Я не ответил, резко развернувшись к тумбочке, где я последний раз видел черную розу. Странные мысли бродили в моей голове, разум совершенно отказывался верить в происходящее. Я вспомнил, как оторвал лепесток от роскошного цветка, и в этот же миг с губ Лианы сорвался стон. Но… это практически невозможно!

– Где она? Где этот проклятый цветок? – кричал Андреа; действительно, сейчас на тумбочке было пусто. Только за разбитым окном мелькнула широкая тень от быстрых крыльев, а на белый подоконник упало маленькое воронье перышко, черное, как сажа.

– Он забрал ее, – догадался я, все еще не веря ни одному своему слову, – трехглазый ворон забрал черную розу. Цветок и Лиана как-то связаны. Когда я оторвал лепесток, из него пошла кровь, словно из чего-то живого, и в тот момент девушка будто вздохнула и…

– Что? Какой ворон? – переспросил Андреа, хмурясь и мотая своей белобрысой головой. – Что за бред? А если эта птица сломает розу? Мы должны поймать его!

– Ворон не тронет проклятый цветок, – уверенно сказал я, в моей голове все встало на свои места, – если он сломает розу, то Лиана оживет!

– Ты… и правда демон? – уставился на меня Андрэ, хлопая длинными светлыми ресницами. – Откуда ты все это знаешь?

Рано или поздно, какой бы долгой и запутанной не была история, всегда наступает такой момент, когда герою приходится показать спину, или, другими словами, раскрыть все карты. Я вздохнул и быстро снял свой дорогой, но уже порядочно потрепанный пиджак. Сзади мелькнула рваная прореха от ножа. Не говоря ни слова, я скинул и рубашку и, задрав руки вверх, медленно обернулся спиной к Андреа. Реакция последовала мгновенно.

– О, Мадонна! – закричал парень, я чувствовал, как его холодные тонкие пальцы бегают по моей коже в том самом месте, куда он совсем недавно ткнул ножом. – Тут нет никакой раны! И ни следа крови! Ничего нет! Ты – демон!

– Если у меня нет крыльев, то это не значит, что я не могу быть ангелом, – закатил я глаза, разворачиваясь и надевая рубашку, в этот момент я пытался, как можно сильнее, подражать Селесте, – а знаешь, что бывает с теми смертными, кто поднимает руку на ангелов?

– О, прости, прости, – залепетал Андреа, к моему ужасу падая на колени, – я не знал, и… Это всего лишь вендетта! Ты убил мою Лиану, и я должен забрать твою жизнь!

– Да, но моя жизнь не вернет твою девушку! – ответил я, поднимая парня с колен, но тут же решил, что пусть лучше меня боятся, чем любят. – Еще раз ты пропорешь мою спину ножом или наставишь пушку мне в нос, и твоя Лиана выйдет за другого!

– Что? Никогда! – закричал Андреа; судя по взгляду, он был готов скинуть меня с балкона.

– А ты будешь играть на своей скрипке в Тартаре у Ареса! – закончил я.

– Где? – растерянно спросил музыкант, хлопая глазами. – В Тартаре вроде главный Аид.

– Времена меняются, – импровизировал я, – были небольшие перевыборы!

– Что за…? – светлые брови паренька взлетели так высоко на лоб, что исчезли под его белобрысой челкой. От ответа меня спас настойчивый стук в дверь – один громкий и три тихих удара, Андреа испуганно оглядел комнату, и прошептал:

– Это Федерико! Прячься скорее!

Но единственное, что я успел сделать до того, как дверь с грохотом распахнулась, – это широко раскрыть рот. Перед нами стоял высокий широкоплечий парень, всего на несколько лет старше девятнадцатилетнего Андреа (впрочем, скрипач выглядел на все пятнадцать). Пока младший брат рыдал в обнимку со скрипкой, старший уже успел переодеться. На нем была темная однотонная майка, плотно обтягивающая его раздутые бицепсы, а на ногах – затертые до дыр серые джинсы и пестрые кеды. Настоящий уличный хулиган.

Коротко стриженые волосы, почти черные в отличие от шевелюры Андреа, стояли ершиком, на широких скулах пестрела специально отращенная модная трехдневная щетина. Немного кривой нос, видимо, не раз был сломан. Его широкие серо-голубые глаза тут же остановились на мне, правую черную бровь рассекал широкой старый шрам, деля ее ровно пополам, словно так и было задумано суровой уличной модой.

– Это еще кто? – сурово спросил у Андреа итальянский мачо, небрежно кивнув в мою сторону. – Один из Вольпонэ?