Он проводил ее взглядом. Если бы так сказала другая женщина, он бы, уже торжествуя, готовился к бурному сексу. Но слова Сапфир значили лишь то, что она безумно устала и хочет переодеться. О чем просто и ясно ему сообщила. Трудоголик хочет сменить деловой наряд на удобную одежду.

Ему знакомо это чувство. Он снял галстук, сунул его в карман пиджака, висевшего на спинке стула. Расстегнул манжеты и закатал рукава. Может, снять брюки? Нет. Ей еще рано любоваться его спортивными трусами. И, довольно ухмыляясь, представив ее реакцию, стал бродить по комнате, разглядывая обстановку. Она, казалось, не соответствовала стилю Сафи. Слишком яркие подушки на диване, безделушки, вазы. Полный беспорядок у DVD-плеера.

Конечно, он видел, что она смущена и волнуется. И не стоит сейчас на нее давить. Он может подождать. Отвлекать сейчас ее от работы не в его интересах. Или все-таки сбиться с правильного пути? Тогда поможет бутылка хорошего вина? О, кажется, он не только хочет ее затащить в постель, но и прежде напоить.

Нет, прочь эти мысли. Дни кутежей остались далеко позади. Наконец его утомили бесконечные скандалы, папарацци, назойливое внимание к его персоне в Париже. Хотя надо признать, что такой образ жизни постоянно вызывал интерес к нему, и это способствовало рекламе компании, он достигал цели своими экстравагантными выходками гораздо успешнее, чем если бы просто хорошо работал. Но дело зашло слишком далеко, он уже не мог разъезжать по Европе без того, чтобы какой-нибудь дотошный репортер не обнародовал его снимки с женщиной во время тайного любовного свидания.

И он изменил свое поведение, но внешне поддерживал имидж плейбоя и мота, околачивался около Сержа, несмотря на то что оба уже не были близки, как раньше. Образ легкомысленного гуляки был предпочтительнее, чем вид неудачника, разочарованного первым провалом, который пытается исправить положение.

Родители давно списали его со счетов, как никчемного сына, и ясно было: что бы он ни натворил или какого бы успеха ни добился, уже не имело значения в их глазах. Они не протестовали против его светских выходок, пока он выполнял негласные правила, главное, чтобы не страдали интересы компании, на остальное они махнули рукой.

Он поставил цель, к которой шел постепенно, чтобы стать полноценным членом семьи Фоурдов, но для этого требовалось время. И он не спешил, вначале надо было избавиться от образа богатого плейбоя и бездельника.

После знаменитого авангардного, на грани дозволенного, шоу, которое он устроил в начале своего пути и которое дорого обошлось компании, он понимал, что главное – не спешить. Мир моды должен быть готов принять его как своего. Сейчас наступил решительный момент.

Он видел, как в Европе поднимается и нарастает волна революционных перемен в моде. Авангард еще не заполнил подиумы, но уже был в пути. Патрик собирался не только влиться в волну нового направления, но быть на ее гребне, удивив мир, как никто. И открытие филиала в Мельбурне послужит ему трамплином – удобнее случая не представится. Осталось сделать последнее усилие и добиться желаемого.

Он взял со столика фото Сапфир и Руби, обнявшихся перед гигантской смеющейся пастью входа в луна-парк. Стер легкий налет пыли со стекла. Наверное, снимок сделан спустя несколько лет после его отъезда. Руби выглядела подростком, а Сапфир выглядела старше, это была женщина, которая несла ответственность за свою сестру.

Он должен был понять раньше. Его брат и сестра после окончания средней школы тоже имели такое выражение, потому что сразу начали работать в семейном бизнесе. Они учились на вечерних курсах, приобретая теоретические знания о модельном бизнесе, а днем работали рядом с родителями. Потом все уехали в Париж, оставив его одного.

Он тогда не особенно переживал по этому поводу, хорошо, что никому нет дела, когда он возвращается из школы и кого приводит. Во всяком случае, он себя убедил в этом, хотя внутри оставалось чувство горечи покинутого ребенка.

Его семья всегда была для него виртуальной, даже когда они жили все вместе, он их почти не видел. В его двенадцатый день рождения Джером усадил Патрика напротив и сообщил суровую правду. Имея двоих детей уже в подростковом возрасте, они не ждали третьего. Более того, он был нежелателен. Ошибка природы. Им было не до него. И совет Джерома был прост. Пусть он не ждет от них того, чего они не могут дать, и его тоже оставят в покое и позволят многое.

Разумеется, они позаботились о его образовании, он учился в самой престижной школе и при желании имел возможность продолжить образование, чтобы потом войти в семейный бизнес.

Это был скорее приказ, который нельзя было игнорировать, но он получил на выпускных экзаменах низкие баллы и понял, что ему скорее нравятся творческие профессии.

И когда он присоединился к ним в Париже, был полон желания доказать, что нужен им. Ему дали свободу, чтобы продемонстрировать свои способности там, где он хочет, но это кончилось плачевно – большими убытками для компании.

И он потерял уважение родителей. Хотя Патрик потом старался добросовестно выполнять все возложенные на него обязанности, они не замечали его усилий. Конечно, ему выделяли, как и всем сотрудникам, годовой бонус, но оставались к нему равнодушны, и его надежда, что они заметят, какой вклад он вносит в общее дело, потерпела крах.

И вдруг он понял, что ничего не докажет, пока не будет иметь своего филиала и не станет лично им руководить. Его родители не искали новых линий и перемен, им было достаточно уже заработанного имени и марки компании, они лишь слегка изменяли привычный стиль, получали прибыль и были довольны. Он жаждал перемен, новизны, они хотели одного – получать прибыль от уже наработанного.