— Иногда я не понимаю, зачем мы этим занимаемся, есть весь мир против нас.

— Ничего, — возразил я, — порой действия отдельного человека способны изменить общество.

Впрочем, я почти сразу пожалел о своих словах, ибо энтузиазм часто порождает иллюзии.

До конца дня я корил себя за то, что поспешил отделаться от Винсенте. Потом, во время лекции, я его уже не увидел. Напрасно я не дал ему совет, в конце концов, он племянник Мигеля Риверы. Потом у себя в номере я приготовил целый список советов, но когда моя лекция окончилась, ко мне подошел его помощник Сиго и сказал, что отвезет меня в гостиницу.

— А где Винсенте? — удивился я.

— Ему пришлось уехать. Убили одного нашего коллегу, и он выехал на место преступления.

Когда я вернулся в номер, вынул блокнот и стал заполнять мою схему конкретными сведениями. Конечно, недоставало многих имен и другой информации. Я прилег отдохнуть, и тут зазвонил телефон. Сиго спрашивал, не спущусь ли я бар, поскольку желает что-то мне рассказать. Появились, мол, новые сведения. Я спустился, хотя Сиго был мне неприятен.

Мы сели за столик в глубине бара, и когда бармен принес наш заказ, я сказал:

— Ну, выкладывайте ваши сведения.

— Я попросил вас о встрече, потому что не хотел говорить в присутствии Ранхеля — он не любит слухов.

— И что же это?

Я пил кайпиринью, а Сиго говорил мне о темной стороне города, рассказывал истории, связанные с влиятельными гражданами, но опять же — ничего, что имело бы отношение к конкретному делу. Было два часа ночи, когда я решил, что пора на боковую, попрощался и ушел. «Какой ужас, — думал я, — есть ли в этом городе что-то, помимо криминала?» Рассказ Сиго нагнал на меня тоску, что, впрочем, я чувствую всегда, когда готов вот-вот раскрыть преступление.

Поднявшись в номер, я почувствовал нечто иное, напоминавшее скорее дурноту, чем упадок духа. Я глядел на дверь и видел, как дрожит и рассыпается ее деревянный узор, точно колонна муравьев. Потом в глазах у меня засверкали синие искры, стало трудно дышать, и я догадался: меня отравили. Скорее всего, подсыпали яд в коктейль. Пошатываясь, я добрался до кровати, открыл чемодан, вынул аптечку, которую всегда вожу с собой, и стал хлебать антидот, как воду. Дыхание медленно восстановилось. Черт, если бы действие яда началось в баре, я не успел бы добежать до аптечки!

Я долго лежал на кровати без сил. Я не мог даже вызвать скорую помощь. Ситуация была гораздо серьезнее, чем я подозревал. Кто-то очень не хочет, чтобы я вмешивался в расследование, и посылает мне недвусмысленные знаки. Неужели яд мне подсыпал Сиго? Нет, как я ни старался, я не мог вспомнить, чтобы он трогал мой бокал. Наверное, это был бармен, или они сговорились против меня. Нельзя никому доверять в этом городе.

Я вынул свой пистолет 45-го калибра и стал ждать, готовя большой сюрприз для того, кто первым войдет ко мне в номер. Окна были открыты. Не лучший вариант в плане безопасности. Я понимал, что надо встать и закрыть их, но был совершенно обессилен. И вот, лежа на кровати, я обдумывал ситуацию. В голове проходил парад подозреваемых, которых назвал мне ассистент Ранхеля.

Я так и этак примерял каждого в свое уравнение, пока вдруг меня не осенило: вот этот годится больше других, он и есть убийца, это ясно как дважды два! Вот только имени его я вспомнить не мог — оно ускользало из памяти. Интересно, что этого человека Сиго упомянул вскользь, не задумываясь. Вот это да! Мое уравнение действует! Ну и молоток же я! Конечно, склероз уже не за горами, но зато моя система оправдала себя. Я понял, что опубликовать мою книгу просто необходимо.

Затем я попытался сесть — у меня получилось, и я по наивности понадеялся, что все закончилось, по крайней мере, кризис миновал. Нет, я знал, что мне требуется врач, но ехать к врачу в Паракуане не было ни сил, ни времени. Я встал и осторожно выглянул в окно. Каково же было мое удивление, когда я увидел во внутреннем дворике черного человека. Нет, это невозможно. Как он меня нашел? Откуда он узнал, что я здесь? Выходит, расследование в опасности. Да уж, близость к СБП до добра не доведет.

Я выскочил на улицу, пряча пистолет под пиджаком, и прыгнул в такси. «Гони в аэропорт, быстрее!» — велел я водителю. Надо было во что бы то ни стало оторваться от хвоста. Я едва успел на первый самолет в Мехико. Из аэропорта, не заезжая домой, я с вещами помчался на Балдерас, где находится министерство иностранных дел. Задыхаясь, я взбежал на третий этаж и рванул в приемную.

— Ах, доктор Куарон собственной персоной! — воскликнул молодой ассистент министра — коварный, нахальный мажор, вечно скалящий зубы без причины. — Для нас ваш визит — большая честь.

— Знаю, знаю, — отмахнулся я, — скорее доложите обо мне Гутьеррезу.

— Но сеньор министр в отпуске, — ответил ассистент. — На заливе.

— Вот как? Я только что оттуда.

— Было бы очень интересно услышать ваш рассказ, доктор, но прежде подпишите, пожалуйста, этот документ. — Он протянул мне бумагу. — Сеньор Гутьерреза хотел бы, чтобы вы поддержали президента на предстоящих в октябре выборах, когда он будет баллотироваться на второй срок.

«Каков наглец, — подумал я, — знает же, что мне уже это подсовывали, и я отказался поставить свою подпись».