Николай II: Ну и пусть наживаются, лишь бы не воровали.

Маниковский: Ваше Величество, но это хуже воровства, это открытый грабеж.

Николай II: Все-таки не нужно раздражать общественное мнение.

Оцените должным образом умственную ущербность последнего российского самодержца: он попросту не понимает, что „тысяча процентов барыша“ – это и есть самое неприкрытое воровство казенных денег! Как видим, уже тогда иные в той самой простоте, что хуже воровства, полагали, что препятствовать казнокрадам не следует исключительно потому, что это, видите ли, взбудоражит „общественное мнение“. В новейшие времена эти технологии были отточены до блеска – и из проворовавшихся олигархов в два счета мастерили свеженьких, с пылу, с жару „диссидентов“, „узников совести“ и „жертв поворота к тоталитаризму“».

В общем, Маниковский так тогда ничего от царя и не добился. Заводчики увлеченно выкачивали из казны сверхприбыли, в тылу взлетела до немыслимых высот спекуляция, составлялись фантастические состояния, ювелиры, торговцы предметами роскоши и хозяева лучших ресторанов процветали…

А на фронте армия помаленьку переставала понимать, за что она, собственно говоря, дерется? За то, чтобы кучка сволочей набивала карманы?

В конце концов миллионы людей в серых шинелях повернулись спиной к окопам «проклятых тевтонов» и направили штыки в противоположную сторону. Последствия общеизвестны.

Описанное никак нельзя считать чисто российским недугом. Классический пример эгоизма олигархов, озабоченных лишь собственным карманом, в тех же США в свое время блестяще продемонстрировала история автомобильного конструктора Такера.

Дело в том, что после Второй мировой крупнейшие производители автомобилей делали большие деньги исключительно на том, что впаривали потребителю «вчерашний день»: машины, в которых не было ничего нового. Разве что узлы и агрегаты десятилетней давности были прикрыты, чисто косметически, «современным» кузовом. Начинка оставалась прежней, устаревшей.

Роберт Такер, наоборот, предлагал рынку качественно новый автомобиль «Торпедо». Не буду вдаваться в скучные технические подробности, но все до единого историки техники, и наши, и зарубежные, писавшие об этой истории, в один голос твердили, что машина Такера была революцией в автомобилестроении, содержала массу прогрессивных технических новинок.

Однако автомобильные магнаты исходили из своей, насквозь шкурной логики. Их нисколечко не тянуло способствовать развитию технического прогресса. Им и так было хорошо. Они и без всякого прогресса стригли неплохую денежку на производстве безнадежно устаревших моделей. К чему им было выбрасывать огромные суммы на реконструкцию производства?

Короче говоря, абсолютно нерыночными методами, откровенно грязными, Такера вышибли с рынка, обанкротили созданную им компанию, и производство «Торпедо» пришлось свернуть. Между прочим, в США до сих пор преспокойно разъезжают, по данным тамошней печати, восемнадцать машин, построенных Такером более полувека назад…

Эгоизм, как видим, понятие интернациональное.

Как и олигархия. Казалось бы, между нами и японцами масса различий – в национальной психологии, традициях и укладе, во многом, чуть ли не во всем…

А меж тем история становления японской олигархии напоминает наше недавнее прошлое настолько, что жутковато становится и ощущаешь некий мистический холодок…

Сначала – немного истории. Вплоть до 1867 года реальная власть в Японии принадлежала, на протяжении сотен лет, правителям-сегунам, а император был фигурой чисто декоративной. Страна находилась практически в средневековье – луки и стрелы, самоизоляция державы, закрытой для иностранцев…

Потом произошла так называемая «революция Мэйдзи». Полновластным владыкой провозгласили императора, институт сегунов отменили, да вдобавок последнего сегуна форменным образом «раскулачили», конфисковав у его рода несметные финансовые средства. Было торжественно провозглашено, что с вековой отсталостью следует решительно покончить, и Япония должна приобщиться к мировой цивилизации – в точности как Россия в 1991 году.

Ах, как звонко, весело и широко Япония приобщалась!

Сначала конфискованные у сегуна денежки пошли на благие цели: на них построили немало заводов и фабрик, железных дорог, создали изрядное число коммерческих предприятий… Чтобы вся эта благодать работала на процветание нации.

А потом как-то так незаметно получилось, что чуть ли не все это оказалось приватизировано. Но, разумеется, не кем попало. Образовались четыре олигархических концерна, по-японски, «дзайбацу», которые и распилили прибыльную общенациональную собственность. Дзайбацу – это своего рода средневековое поместье на новый лад, замкнутая коммерческая империя с шахтами и заводами, банками и страховыми компаниями, океанскими лайнерами и внешнеторговыми организациями (природные ресурсы не приватизировали исключительно по причине их полного отсутствия в Японии).

Американские историки пишут об этом периоде так: «Влиятельные люди из Токио, руководители дзайбацу, бюрократы всех мастей зачастую строили отношения друг с другом по проверенным временем принципам общего родства, выгодных браков, памяти о „совместной учебе“, мздоимстве, махинаторской приватизации, липовых аукционов на благо личного обогащения».

Вычеркнуть экзотические термины и упоминание о Токио – и получится практически точное описание наших реформ…

Как в зеркале!

Парламент существовал исключительно для декорации. Кое-какая независимая пресса все же имелась – и временами страну сотрясали скандалы (после особенно неприглядных олигархических выходок). Но рецепт против этого был давно разработан: в подобных случаях устраивали самые настоящие театральные представления для публики, руководители корпораций и министры публично каялись в излишней доверчивости, непродуманности решений, объясняли все роковыми случайностями (экономика на европейский лад – дело новое и незнакомое, ошибки неизбежны), и даже проливали самые настоящие слезы. После чего все продолжалось в том же духе.