На канадской границе мы подождали в очереди и наконец остановили наш «форд-фокус» перед воротами таможенного досмотра. Это было похоже на то, будто въезжаешь на мост, только без огромных металлических конструкций, соединяющих два берега, и без какой-либо воды; я хочу сказать, что там было несколько цепочек автомобилей и небольшие воротца, через которые можно было проехать, только бесплатно.

Когда мы подъехали к своей будке, высокий человек с усами велел нам низким, скрипучим и сердитым голосом показать наши паспорта.

Отец Макнами дал ему наши паспорта, и тот очень долго рассматривал их и сравнивал наши лица с фотографиями, пригибаясь и заглядывая в окно водителя. Канадский инспектор носил форму и, казалось, был чем-то раздражен.

– По делу или отдыхать? – процедил таможенник сквозь зубы. Он так наморщил лоб, будто ожидал от нас какого-нибудь неправильного ответа, и это действовало мне на нервы.

– Вообще-то, это как посмотреть, – ответил отец Макнами.

Элизабет сидела на переднем пассажирском сиденье, глядя в противоположную от инспектора сторону.

– Что с ней? – спросил инспектор.

– Просто ей не по себе от этой процедуры, – ответил отец Макнами.

– Куда направляетесь?

– Сначала в Монреаль, потом в Оттаву. Наша главная цель – церковь Святого Иосифа.

– И Кошачий парламент, – добавил Макс с заднего сиденья, ухитрившись обойтись без нецензурной лексики. – Долбаный Кошачий парламент, – прошептал он затем чуть слышно с горящим взором.

– Я был священником, – поспешно сказал отец Макнами, который, по-видимому, услышал шепот Макса и стремился задобрить инспектора, так как многие канадцы являются католиками, – по крайней мере, так утверждает отец Макнами.

– А каковы источники вашего дохода теперь? – спросил инспектор.

– Никаких, я на пенсии.

– Священники разве уходят на пенсию?

– Послушайте, мне нужно просто совершить небольшую поездку по вашей чудесной стране, своего рода паломничество. Но очень важное.

Инспектор смотрел на отца Макнами несколько секунд, так плотно сжав губы, что они побелели.

Отец Макнами улыбнулся ему.

– А как насчет вас, мисс? – продолжил инспектор. – Мисс! Не могли бы вы повернуться ко мне лицом?

– Что? – спросила Элизабет, не глядя на него.

– Ваши источники дохода?

– Я работала волонтером в библиотеке.

– А теперь?

Элизабет ничего не ответила.

– А вы там, на заднем сиденье? – произнес инспектор, дернув носом в мою сторону.

– Да? – отозвался я.

– Чем вы зарабатываете?

– Я всю жизнь проработал в долбаных кинотеатрах, – сказал Макс раздраженным тоном. Чувствовалось, что он вот-вот сорвется. – Алё, какого хрена?

– Не стоит выражаться, шеф. Держите свои чувства при себе. Так, что с вами?

Сквозь черные зеркальные очки инспектора я чувствовал на себе его взгляд.

– Я ухаживал за своей матерью, – сказал я правду.

– Это разве работа?

– Больше я ничем не занимался.

– А чем занимаетесь теперь?

Я не знал, что ответить, и промолчал.

– Итак, ни у кого из вас четверых нет настоящей работы, – констатировал инспектор, и было видно, что он ненавидит нас, считает нас всех неполноценными личностями.

«Ты-то точно неполноценная личность!» – воскликнул маленький человечек у меня в желудке.

– Вы собрали довольно необычную команду, отец, – бросил инспектор.

– Да, весьма необычную. Самую необычную, какая может быть. Это особые Божьи дети, уверяю вас.

На лбу инспектора опять собрались складки.

– Значит, основным источником вашего дохода является ваша матушка? Да, шеф номер два?

Я не сразу сообразил, что «шеф номер два» – это я, а когда сообразил, ответил:

– Да, была.

– А что случилось? Вы больше за ней не ухаживаете? Она вас уволила?

– Она умерла от рака мозга, – сказал отец Макнами. – И наша поездка посвящена, помимо всего прочего, также ее памяти. Вам не кажется, что вы не совсем чутки, инспектор?

Шея отца Макнами сзади покраснела, и я понял, что он сердится.