Шрифт:
– Когда мне позвонить?
– Я сам позвоню.
– Когда?
– Ох, и настырный ты, Всеслав! Через пару часов. Раньше никак не получится.
Эдик с трудом вылез из машины, зашагал прочь. Лучше, чтобы его не видели со Смирновым, поэтому он сейчас сядет в автобус, проедет пару остановок и, не вызывая ни у кого никаких подозрений, зайдет в свой клуб.
В таких элитных заведениях, как «Русский престиж», к подбору персонала относятся с должным вниманием. Если заметят что-то непотребное, уволят незамедлительно.
Глава 16
Орест Минаев остался доволен своей работой. Копия «Нимфы» далась ему с невероятными усилиями, но он все же справился. И то сказать - не с оригинала писал, с фотографий, хоть и отличного качества. Потрудился на славу.
Господин Чернов критически осмотрел картину - вроде придраться не к чему: детали выписаны, стиль автора передан, настроение сохранено… а что-то с полотна ушло. Было живое - стало мертвое.
– Ну, как?
– нарушил затянувшееся молчание художник.
– Нравится?
Чернов покрылся красными пятнами. Это свойство кожи реагировать на внутреннее состояние выдавало хозяина «Галереи», мешало ему играть роль хладнокровного ценителя и продавца произведений искусства.
– Что-то не то, Орест, - пробормотал он, заходя с другой стороны.
Господин Минаев сразу надулся, как индюк, сердито запрокинул голову.
– Зря я взялся помогать тебе, - фыркнул он.
– Писать копию с фотографий - изначально гиблое дело. Ведь я в глаза не видел картины!
– Я же не знал про готовящееся ограбление, - оправдывался Анисим Витальевич.
– Это счастье, что я вообще сделал фотографии «Нимфы»!
– Мне пришлось основательно помучиться с твоим заказом, я бился над ним сутками, без сна, - зло сказал Минаев.
– Остальные работы тебя устраивают?
Несколько выполненных им рисунков на этрусские мотивы вполне удовлетворили Чернова. Он о них не беспокоился.
– Эта картина совсем не в стиле Рогожина!
– продолжал возмущаться Минаев.
– Разве он писал маслом?
– Как видишь, писал.
– Так ты забираешь «Нимфу» или нет?
– Конечно, забираю!
– в сердцах воскликнул искусствовед.
– У меня что, есть выбор? Сегодня должен прийти покупатель. Не представляю, как все это будет выглядеть. Самое плохое, что он видел картину… один раз, еще до кражи.
– Видел?
– удивился Минаев.
– Да… тогда, конечно, могут быть осложнения. Он специалист?
– Надеюсь, не в области живописи.
– Дилетант не сможет отличить копию от оригинала, даже такую - тем более если видел его один раз!
– высокопарно изрек художник.
– Я отвечаю за свою работу. Только сам Савва распознал бы подделку.
Господин Чернов подавленно молчал. С одной стороны, он доверял Минаеву и ценил его искусство. Орест превосходно подделывал полотна как старых мастеров, так и современных живописцев, которых уже не было в живых. Они с Анисимом Витальевичем успешно провернули не одно дельце и успели проверить друг друга «на вшивость». Хозяин «Галереи» не опасался, что художник проболтается - это прежде всего не в его интересах, и сам не собирался его подводить. Тайна «Нимфы» не выйдет за порог мастерской Ореста Минаева. Но ее знают еще несколько человек: Шумский, сыщик и… воры. Последнее было особенно неприятно.
Увы, деваться некуда. Сегодня придется устраивать авантюрное шоу «Счастливое возвращение картин, украденных с выставки», а после обеда придет Геннадий, чтобы купить «Нимфу» для неизвестного мецената. При этой мысли господин Чернов вздрогнул.
– Не дай бог, одно лишнее слово вылетит из твоих уст, любезный Орест!
– жестко произнес Анисим Витальевич, взяв себя в руки.
Если он будет паниковать, сделка наверняка провалится. Кто знает, какие последствия наступят, открой Геннадий обман с картиной. Он не должен ничего заподозрить.
– Обижаешь, Анисим Витальевич, - укоризненно сказал Минаев.
– Не первый год вместе работаем. Я когда-нибудь тебя подвел?
Чернов опустил глаза.
– Черт с тобой, упаковывай картину, - приказал он.
– Рискнем.
Художник ловко обернул полотно в несколько слоев бумаги, и они снесли ее вниз, к черному ходу, где стояла синяя «Мазда».
– По такому случаю я сам за рулем, - усмехнулся Чернов.
– Бывай, Орест! Молись за успех предприятия.
Шумский все глаза проглядел, ожидая партнера с картиной. Когда Ляпин с Черновым втащили полотно в кабинет, он с облегчением опустился в кресло. На его лице застыло испуганно-торжественное выражение.