– Что ж ты раньше об этом не позаботилась? – спросила Клава. – Могла бы сама продать за это время.

Мысль о том, что опрометчивые поступки в последнее время приносили ей одни неприятности, испортила Клавдии настроение. Она вспомнила вино, бутерброды с икрой, мертвую Вику, чертов вексель…

– Когда? – искренне удивилась Лиза. – Я уж и не надеялась до весны уладить все дела с документами. А тут вчера вечером, уже после одиннадцати, звонит мне приятель, бывший одноклассник, который обещал с визой помочь, и говорит: «Пляши, Лизавета! Все готово! Можешь на завтрашний день билеты заказывать!» У меня дар речи пропал. Хорошо, конечно, но неожиданно как-то! Звоню я, в свою очередь, покупателю квартиры: так, мол, и так, завтра уезжаю. Он выслушал, согласился.

– Слушай, по-моему, он с придурью! – заявила Клава. – Что за спешка?

– Это не у него, это у меня время поджимает! Слава богу, что он не передумал и квартиру берет. Ну, ладно, раз ты не возражаешь, я грузчикам звоню, и мы все к тебе таскаем! А? – Она умоляюще посмотрела на Клаву и, не дожидаясь ответа, выпорхнула из квартиры.

До десяти, в страшной спешке, не слишком-то разбирая, что к чему и куда, мебель из квартиры Лизы перетащили двумя этажами ниже, к Клавдии. Шум, суета, грохот, крики и ругань грузчиков, пыль, топот, хлопанье дверей, сквозняки так утомили Клаву, что, когда все стихло, она села, глядя на полнейший разгром в квартире, и почувствовала головную боль. Ни о какой торговле газетами и речи быть не могло. Придется наводить порядок, и на это уйдет целый день.

Клавдия посидела немного, выпила крепкого чаю и позвонила матери. Та обещала попросить отчима, который придет с ночной смены, помочь. Они приедут через пару часов.

– Что с тобой? – спросила мать напоследок. – Голос у тебя какой-то странный.

Клавдия не стала спорить. Внезапно она вспомнила, что не далее как вчера, перед сном, подумала, что если она захочет к утру мебель и шкаф, полный тряпок… Мысль вспыхнула и погасла, поражая своей неправдоподобностью и пугающей простотой. Клавдия решила не зацикливаться на непонятном, а то так и с ума сойти недолго. Она бочком пробралась к красивому двустворчатому шкафу и приоткрыла дверцу. Шкаф ломился от одежды и белья; его так и принесли со всем содержимым. Лиза не обманывала, ей действительно нужно было торопиться.

Приехавшие через час мать с отчимом застыли на пороге, не в силах произнести ни слова. Квартира дочери оказалась до отказа забита почти новой шикарной мебелью разных габаритов и расцветок, чужими тряпками и прочими предметами быта. А сама Клавдия сидела на кухне в полуобморочном состоянии, бледная и напуганная. Она не могла признаться матери, что ее привела в такое расстройство мысль о векселе. Теперь кто угодно сможет заподозрить ее в том, что она продала бумагу! Как она объяснит внезапное появление в ее доме всех этих вещей? И даже если бы она стала объяснять, кто ей поверит?

– Давай-ка порядок наводить! – строго сказала мама. – Что ты сидишь, как мокрая курица? Откуда у тебя все это?

– Ой, мама, долго рассказывать, – почти как Лиза, ответила Клавдия. По ходу дела она постарается придумать для мамы подходящую историю.

Начали двигать мебель, понемногу освобождая пространство, обдумывая, куда что ставить. Оказалось, что в двухкомнатной квартире Клавдии все не поместится.

– Спальню я отдам тебе вместо долга, ладно? – предложила Клавдия матери.

– Да ты что? – удивилась та. – Это же гораздо дороже выходит! Мебель импортная, почти новая, стоит кучу денег. Где ты взяла ее, так и не скажешь?

– Потом, – вздохнула Клава.

Она решила, что красивую угловую «стенку» поставит в гостиной, а два одинаковых арабских шкафа в другой комнате, вместе с книжными полками и огромным диваном.

– Мягкий уголок никуда не поместится! – с сожалением сказала мама. – Придется продавать!

– Ага! Так ты берешь спальню?

– Конечно, раз ты такая добрая.

– И я тебе ничего не должна, – обрадовалась Клава.

– Ничего.

Все устали. Даже отчим, дядя Вася, прилег на полчасика. Двигать мебель в заставленных вещами комнатах оказалось делом нелегким.

Вечером, когда родители уехали домой в фургоне, куда погрузили спальню, старую мебель и еще кое-какие мелочи, Клава наконец смогла рассмотреть свое неожиданно свалившееся приданое.

«Совсем неплохо, – думала она, открывая дверцы, перебирая тряпки и безделушки. – Бывает же такое!»

У Лизы действительно оказался почти такой же размер, и теперь Клавдия имела огромный гардероб, полный модных, экстравагантных и дорогих вещей. Только обувь была тесновата.

Посреди комнаты горой лежала ее старая одежда, ношеная-переношеная, тусклых цветов, преимущественно темных, «чтобы дольше носилась», смертельно надоевшая. Она напомнила Клавдии уродливую лягушечью кожу, под которой в сказке про Василису Прекрасную злой волшебник прятал молодую красавицу. Подчиняясь непреодолимому порыву, она сгребла весь этот ненавистный старый хлам и бегом побежала на помойку.