— Не торопись, Спиридонович! — молвил он. — Ох, сидеть бы мне, по моим-то летам, в Новгороде, на торгу, а я вот тащусь в чуге по этакой-то пылище. Сил нет.

— Отмучимся, Афанасий Ивкович, зато льготы и все, что надо для хорошего торга, будем иметь, — ободрял Ивковича Василий Спиридонович. — Не даром морем шли, и не соль, не сукна желаем погрузить в Висби на свои ладьи.

— Ох! — вздохнул Ивкович. — Возьмем ли желанный товар?

— Возьмем. И медь возьмем и олово.

— Не найдется меди, Спиридонович, рад будешь и сукну.

— Поищем. Не найдется у тутошних, с любечанами и франками поведем торг… Сукно да мальвазею с романеей пускай иноземные гости сами везут в Новгород.

— На словах-то гладко оно, — не сдавался Ивкович. — О страже только забыл ты молвить. Погрузим товар на ладьи, а стража когтями нас… Смел и удал ты, Василий Спиридонович, да на чужой земле мы, не в Новгороде. Не пришлось бы в обратный путь идти с пустыми ладьями.

— О! — Спиридонович взглянул в плутовато сузившиеся глаза Ивковича. — А на что же тогда хитрость твоя? Мне ли учить тебя! Слыхал я о том, как брал ты в Висби соленую рыбу, грузил на ладьи, а приходил в Новгород — в бочках не рыба, медь лежала. Не станем кричать на весь торг о том, какие товары грузим на ладьи.

В ратуше встретили новгородских гостей бургомистр и городские советники. На приветствие Спиридоновича бургомистр ответил длинной речью, восхваляя Новгород и новгородских гостей; отдал он хвалу и славному городу Висби и торговле Висби с Новгородом Великим.

— Через Висби ганзейские и франкские гости шлют свои товары на торг новгородский, — говорил он. — Через Висби посылает свои товары Новгород в западные города. На торгу у нас есть гости из Лондона. Пусть торг в Висби радует вас прибылью! Что привезли вы, славные гости? Есть ли на ладьях ваших воск и лен?

— Есть и воск, и лен, и меха куньи, — ответил Спиридонович. — Добрые меха. Для показа захватили с собою в ратушу…

Спиридонович велел провожавшим его гребцам положить меха перед бургомистром. Заблестело в руках золото куньего ворса. Бургомистр и советники, любуясь, встряхивали меха, гладили, дули на ворс, пробовали крепость мездры…

— В воске имеет нужду святая римская церковь, — налюбовавшись мехами, заговорил бургомистр. — Воском торгуйте беспошлинно. На лен и меха положим пошлины умеренные, без обиды.

Спиридонович умолчал, не сказал в ратуше о том, что привезли они в Висби парчу и паволоки византийские и из-за Каспия, не сказал о жемчуге и тонких изделиях из рыбьего зуба, о скани и зеленом камне с Югры. Не товарами хвалился, а восхвалял торг в Висби и город.

Уходили когда — усмехнулся и шепнул Ивковичу:

— Бургомистр и советники рады, что «забыли» мы меха в ратуше… Будем вести торг по-своему.

Ольдермен Готского двора в Новгороде любечанин Мундт с крыльца своих хором увидел крытый лубом возок. Появление возка не удивило любечанина: не редкость этакие возки на улицах Новгорода. Поравнявшись с хоромами Мундта, возок остановился. Сидевший на облучке, с вожжами в руках, возница повернулся и распахнул овчину. Из-под луба выглянуло круглое бритое лицо. Любопытствуя, кто бы это мог быть, Мундт спустился вниз. Вблизи лицо путешественника выглядело усталым.

— Вижу Иоганна Мундта из Любека? — необыкновенно звонким и в то же время каким-то мягким, ласкающим голосом спросил гость.

— Да. Чем могу быть полезен вам? — ответил любечанин, чувствуя настороженную неловкость под пристальным взглядом холодных, умных глаз путешественника.

— Благодарение пресвятой деве! — выбираясь из возка, провозгласил он. — Наконец-то я нашел в этом городе варваров того, чье имя слышал в Любеке. Но прежде чем говорить, почтенный Иоганн, не введешь ли меня в свой дом?

— Двери моего дома открыты для всех, кто нуждается в гостеприимстве, ваша милость, — промолвил Мундт, несколько удивленный слишком властным и требовательным, как показалось ему, поведением незнакомца.

Очутясь в горнице, гость освободился от дорожных одежд. Длинная темно-зеленая сутана из тонкого сукна скрадывала его рост, плотно облегая полноту фигуры. В правой руке гостя, когда он опустился в кресло, будто сами собой, очутились темные четки, украшенные перламутром; от розовой лысины, гладкой и блестящей, как будто исходило тихое сияние. Теперь, глядя на гостя, Мундт понял, что посетивший его дом незнакомец носит высокий духовный сан римской церкви.

Некоторое время гость сидел молча, вытянув вперед ноги, наслаждаясь отдыхом после долгого пребывания в неудобном возке. Отдохнув, он придвинул к себе ларец, который принес с собой, достал из него свиток с восковой печатью на шнурке и протянул Мундту.