Шведское войско на рубеже Руси. Шведы хорошо вооружены. О выносливости их и умении владеть оружием давняя идет слава. Знают они и путь к Новгороду. Каждое лето ладьи шведских гостей приходят по Волхову к Гаральдову вымолу; торгуют гости и в Новгороде, и в Русе, и в Торжке.

Перед советом господ в Грановитой Александр сказал о готовности своей встретить врага в поле, не ожидая его к городу; теперь, размышляя о предстоящей битве, не встречи с врагом опасался он, а того, что силы его слабее шведов. Дружина в Новгороде малочисленна, в городовом ополчении не все ратники копье умеют держать в руках. Шведы опираются на союз свой с ливонскими рыцарями и датчанами; помогают им князья немецких земель и франкский и английский короли… Некогда Новгороду искать помощи, некогда собирать и свои большие полки.

Александр ждал, что верхние люди, перед лицом вторжения сильного и воинственного врага, забудут распри, ждал, что бояре-вотчинники снарядят в полки дружины из своих вотчин, что на снаряжение войска будет у него и золото и серебро из городовой казны. Но не услышал он о том слова совета господ, не услышал и наказа защищать Новгород от нашествия шведских крестоносцев.

Побывав в Грановитой, Александр всю ночь не сомкнул глаз. Велика ответственность его перед Русью. Не легкими надеждами тешил он себя, а представлял самое мрачное и тяжкое, что может случиться в походе.

Сказал он в Грановитой, что выйдет с полками навстречу шведам, а не лучше ли запереться в городе? Валы острога и каменные стены Детинца — надежная защита; в поле шведы искуснее и сильнее новгородцев. Но если враг достигнет Новгорода, можно ли исчислить беды и несчастья, какие обрушатся на город и на землю Новгородскую?

Утром, чуть свет, Александр позвал с собою Гаврилу Олексича и отправился к бронникам и кузнецам на Ильину. Кто ухваты гнул, тому велел калить рогатины, раздувать сильнее горны там, где ковали топоры. Весь железный лом перерыл. Дольше, чем у других, Александр задержался в кузнице у Никанора. Низал тот кольчужку, кольцо к кольцу; и до того мелко колечко, что ни стрела не возьмет рубашку, ни тонкий кончар.

— Хороша рубашка, Никаноре, — похвалил Александр, осмотрев изделие, — но тонка. От меча и топора не прикроет.

— Так ли, княже? — хитро усмехнулся Никанор.

— Рассеку одним взмахом.

— Нет, Александр Ярославич, не рассечь.

— Рассеку. Ровно, колечко в рубашке, того и жаль, что легко.

Никанор усмехнулся.

— Мордки не возьму за пробу, махни топором!

Никанор бросил наземь кольчужку. Александр взял топор, размахнулся. — Брызнули искры, как от костра. Ударив, бросил топор, поднял кольчужку. Как он ни вертел ее перед собою — цела, ни одно колечко, ни одну заклепочку не порвал топор и не рассыпал.

— Моя правда-то, Александр Ярославич, — довольно ухмыльнулся Никанор. — На топор взгляни — остер был, а теперь в зазубринках.

— Цены нет рубашке, — признался Александр, продолжая рассматривать тонкие и мелкие кольца. — Смел ты, Никаноре, не пожалел изделие, под топор бросил… А ну как рассыпал бы…

— Нет, Александр Ярославич, рубашка моя топора крепче.

Александр встряхнул кольчужку, поднял ее перед собой, взглянул «на свет». Там, где пришелся удар топора, видны царапинки. Спросил:

— В чем ее хитрость скрыта, Никаноре?

— Не хитростью крепка кольчужка, Александр Ярославич. Железо в ней силу имеет.

— Кто в Новгороде умеет вязать кольчужки по-твоему?

— Противу моей?.. Не слыхал других мастеров. На Мшаге, у домниц тамошних, есть кузнец… Кольчужки не вяжет, а топоры его с моей рубашкой поспорят.

— Хорошего мастера зови на Новгород, Никаноре, — посоветовал Александр. — А за такое вот изделие, — он снова встряхнул кольчужку так, что она зазвенела, — горячего коня не жаль.

— За коня, княже, не отдам рубашки.

— Мало? Золота хочешь аль серебра?

— Ни золота, ни серебра не возьму, а пришлась по сердцу — возьми в дар.

— Не откажусь, Никаноре, — Александр улыбнулся и передал кольчужку Олексичу. — Будет случай — отдарю тебя. Еще хочу молвить: хороши твои изделия, да мало их. Возьми, Никаноре, двух или трех молодцов, обучи их ковать железо по-твоему!

Давно миновали полдни, когда Александр вернулся на княжий двор. Не заглянув к себе, он прошел в терем к княгине. Евпраксеюшка, увидев князя, всплеснула руками и обмерла.

— Люди добрые, где же ты побывал, князюшка светлый? Чай, пыли да сажи на Новгороде не осталось, все на себе принес. Оглянись-ко, посмотри на себя!.. Осподи мой ты боже! Неужто нет у нас воевод, некому дело делать? Вели им, а сам князем сиди! В теремах-то светлее станет.

— Худому учишь, мамка, — нахмурился Александр, но все же осмотрел себя, поморщился. — А делаю то, что надо делать. Параша, скажи хоть ты мамке, не ворчала бы, — подошел он к княгине.

— Мамка и на меня ворчит, — промолвила княгиня так, словно и она не одобряет князя.