– Тогда чего не ходишь?

– Говоря словами самого известного бандита на Западе, я – Док Холидей, – улыбнулся дантист, – и сам решаю, когда и куда мне ходить.

– Что б мне лопнуть! – от души расхохотался Кид. – Ты мне сразу понравился, Док! Я ведь могу называть тебя Док, а?

Холидей пожал плечами.

– Так меня и зовут. Точнее, – улыбнулся он, – только так меня и зовут. А ты, смотрю, коллекционируешь имена.

– Среди моих прозвищ есть и настоящее имя, есть имя отчима, а прочие я выдумал, даже глазом не моргнув. Но Билли Кид – это я, – он ухмыльнулся. – Пока чуток не повзрослею.

– Кстати, сколько тебе годков?

– Двадцать один.

– Ну что ж, ты взял неплохой старт, – заметил Холидей. – Если молва не лжет, и ты правда так хорош, то, может, дотянешь до тридцати. А теперь хватит стоять над душой, присаживайся.

– Что так сразу до тридцати-то? – спросил Кид, присаживаясь напротив Холидея.

– Обычно дольше стрелки не живут.

– Тебе-то самому сколько?

– Тридцать два.

– Выходит, ты врешь.

Холидей покачал головой.

– Бандит у нас ты, а я – дантист, больной чахоткой.

Малыш Билли снова рассмеялся.

– Скольких ты порешил, Док?

– Уверен, меньше, чем приписывает мне молва.

– Сорок? Пятьдесят?

– Это скорее про Джона Уэсли Хардина.

– Сколько же тогда?

– Намного меньше, – ответил Холидей. – Я не убивал никого, кто не заслуживал смерти.

– Как и я, – сказал Билли Кид. – Если уж совсем по чести, я убивал лишь тех, кто пытался убить меня.

– В том числе и помощников шерифа, что везли тебя в суд?

На губах Кида мелькнула сконфуженная улыбка.

– Ладно, почти все убитые мною пытались убить меня.

– Скажи-ка вот что: за каким дьяволом ты вообще сюда приехал? – спросил Холидей. – Как я понял, ты из Нью-Йорка. Далековато же ты забрался от дома.

– Про дом я ни черта не помню, – ответил Кид. – Когда мне было три или четыре года, мы перебрались в Канзас. Потом отец преставился, и мамаша вышла замуж второй раз. Отчим перевез нас в Нью-Мексико.

– Для твоей же пользы, наверное, – заметил Холидей. – Попробовал бы ты убить столько народу в Нью-Йорке. Кто б тебе позволил…

– Мне и не позволяют, – огрызнулся Кид. – Я просто беру и убиваю. Хотя… нет, не так, – хмуро покачал он головой. – Я ведь не убийца и не безумец. Черт, я до пятнадцати лет никого не убивал, а половина из тех, кого все же застрелил, участвовали в войне за округ Линкольн.

– Слышал о такой, – сказал Холидей. – Говорят, она жестокой выдалась. А еще говорят, ты сражался совершенно бесстрашно и здорово стрелял.

– Не так здорово, как должен был… или скорее, не в тех, в кого должен был, – заметил Кид. – Я грохнул шерифа и его помощника. Сами виноваты, – пожал он плечами, – что ввязались в ту войну.

– Не скромничай, – ободрил его Холидей. – Почти все знаменитые стрелки не столько метки, сколько везучи. Если кто и правда мог попасть в намеченную цель, так это Дикий Билл Хиккок, Джон Уэсли Хардин и Джонни Ринго. Из них двое погибли молодыми, третий сейчас в кутузке.

– Хочешь сказать, по-настоящему меткие стрелки – те трое да мы с тобой, – поправил его Кид.

– Вчера вечером мы стреляли друг в друга практически в упор, – напомнил Холидей. – Ты разве мертв? Ранен? На тебе хоть царапина осталась?

– Нас обоих защищают шаманы, – сказал Кид. – Сам знаешь. Ну, или, – помолчав, добавил он, – сейчас точно узнал. Я вот давно догадался.

– Вчера еще ты не догадывался, – возразил Холидей. – Когда в меня целился.

– Но подозревал. Не забывай: ты выстрелил первым – и мне ничего не сделалось.

– Кто же твой опекун, если можно так выразиться? – спросил Холидей. – Римский Нос, я полагаю?

Кид покачал головой.

– Один дедок по имени Вокини.

– Так он и есть Римский Нос, – сообщил Холидей. – Шаман из племени южных шайенов. Говорят, они с Джеронимо – шаманом апачей – два самых могущественных колдуна. Я видел, на что они способны.

– Джеронимо? – переспросил Кид. – Я думал, он военный вождь апачей.

– Полководец он, конечно, знатный, однако главная его работа – быть шаманом. Лучший вождь апачей – Витторио, хотя если бы Джеронимо перешел в вожди на полную ставку, то, думаю, уделал бы его.

– Век живи, век учись, – признал малыш Билли. – Итак, чего от тебя хочет Джеронимо? Не может не хотеть, иначе бы не сделал так, что пули от тебя отскакивают.

– Они и не отскакивают. Просто исчезают. Взгляни на свою одежду – дырок нет.