Одна за другой приходили печальные вести: татары разрушили Рязань, Владимир, Москву, докатились до Твери.

Даниил послал Дмитрия в Киев, к Ростиславу Мстиславичу, князю Смоленскому, который недавно овладел стольным городом. Даниил пытался договориться с Ростиславом, но напрасны были его попытки — задиристый бражник только посмеивался над Дмитрием. «Скажи своему князю — пускай не сует сюда нос. А татар мы не боимся, они сюда не пойдут».

Даниил с большой дружиной сам поехал в Киев. Хвастливый Ростислав, прослышав о приближении Даниила, убежал из стольного города, потому что не надеялся на поддержку киевлян.

Воеводой Киева Даниил поставил тысяцкого Дмитрия, оставив ему большую часть своей дружины, и велел укреплять город, собирать войско.

Князь возвращался домой.

— Доскачем к вечеру в Кременец? — спросил Даниил у сотского Богуслава, ехавшего рядом с ним.

— Я плохо знаю дорогу, спрашивай у дружинников, — растерялся Богуслав.

— А я нарочно спросил, — улыбнулся князь. — Изучай! Изучай дороги, новгородец! Тебе тут теперь жить.

Долог путь и скучен. Лес да лес вокруг изредка только сменяется степью; проедешь поприщ десять — и снова дремучий лес. Оселищ тут мало. В лесу много непуганого зверя — охотиться некому. Люди селятся больше возле речек, поближе к воде. А дорогу с Волыни на Киев проложили еще деды-прадеды, сотни лет по ней ездили, деревья рубили, гати мостили по болотистым местам, через рвы и реки мосты строили. Некому блюсти за этой дорогой, протянулась она на сотни, а то и тысячи поприщ. И ехать долго до Галича в Киев — десять, а может, и больше дней. Путники брали с собой топоры и лопаты и сами поправляли дорогу. Но хоть и надоедает ехать лесом, все же лес что дом родной: остановился на ночь — ложись под дубом; хочешь костер развести, чтоб тепло было, — бери сухое дерево, жги сколько душе угодно; хочешь есть — и еду в лесу раздобудешь, зверя убьешь, если глаз зоркий да рука умелая.

Задумался Даниил. Вспомнил, как по дороге в Киев заезжал в оселища к кузнецам. Река Тетерев издавна кузнецов привлекала. Тут по болотам копали землю, и по рыжевато-бурому цвету называли ее рудой. Свозили эту руду в оселища, и тут варили из нее железо. Тяжелый это труд! Не зря у смердов и поговорка была: «Лучше бы ми железо варити, нежели со злою женою быти».

Хаживал Даниил среди загоревших, закопченных дымом кузнецов, смотрел, как они железо варят. Мокрые от пота, усталые, бросали они в огромную печь древесный уголь, поджигали его, а сверху засыпали рудой. А чтобы уголь горел и не гас, внизу у отверстий ставили огромные мехи из медвежьей или воловьей шкуры и непрерывно нагнетали воздух в печь… Монах, который прибежал в оселище из близлежащего монастыря, не выдержал, вставил и свое слово:

— Не огнь творит разжжение железа, но надмение мешное.

Расхохотались кузнецы:

— Верно молвишь, надмение мешное. Только сам попробуй подуй, не лопнут ли жилы.

Даниил сделал вид, будто не услышал этих шуток.

При Данииле две печи засыпали рудой и на второй день должны были вынимать железо. Даниил остался посмотреть, как варят железо. Утром его позвали:

— Иди, княже, посмотри, что ковачи делают.

Уже убрали мехи и крышу каменную с печи сорвали, отвалили одну стенку, и увидел Даниил серую ноздреватую глыбу. Кузнецы схватили ее длинными железными прутьями, приподняли и потянули из печи. Даниил хотел прикоснуться пальцем, но его предостерегли — можно обжечь руку.

— Это крича, — растолковывал кузнец.

Кричу потащили крючками и разбили молотом на две части.

— А теперь будем ковать, — кивнул Даниилу кузнец, и один кусок потащили в кузницу, расположенную рядом. Длинными клещами кузнецы подняли глыбу на наковальню и начали бить молотами. Крича сплющивалась, проковывалась, постепенно исчезала ее ноздреватость.

Пока тут ковали, остальные кузнецы сооружали стенки возле печей, снова засыпали уголь и руду, приспосабливали крыши, подтягивали мехи.

Прокованная глыба остыла, и ее бросили в горн и начали разогревать, раздувая огонь мехами.

Долго сидел Даниил, пока не принесли и не показали ему кусок готового железа.

— Смотри, княже, пять раз ковали — и железо получилось.

— К чему же оно теперь? — спросил Даниил.

Кузнец улыбнулся:

— А ко всему — и меч сделать, и серп, и нож, и топор, и гвоздь, и кресало. Только то уже другие кузнецы куют. Вон в ту кузницу отдаем. Мудрые там люди, знают, как меч закалить, чтоб не ломался и не гнулся. Греют они наше железо снова и рубят на такие куски, какие им нужны.

Даниил всюду побывал, а потом сказал кузнецам:

— Варите железо. Врагов у нас много. Тоурмены идут, мечи нам нужны.

— Варим, княже. Слышали мы про супостатов тех злых, — отозвались кузнецы.

— Не гасите печей. Железа ох сколько понадобится! — сказал им Даниил.

— А мы и не гасим. И зимой, и летом горят, — отвечал за всех старый кузнец с почерневшими щеками. — Смотри, какие мы. Деды нас научили, и отцы железо варили. Да и дети наши, видно, тоже будут варить. Тоурмены, молвишь, пришли? Мой сын на Калке убит… Ох, сварю я железо на тоурменские головы! Эй! Чада мои! — крикнул он своим подручным. — Поворачивайтесь живее, железа нужно вельми много.