Мой взгляд остановился на ликах святых, перед которыми горели лампады и свечи.

– А они? – я кивнул на иконы. – Те, у кого верующие христиане просили помощи столетиями? Неужели их мольбы были тщетны? И нет никаких чудес?

Отец Виктор не смутился:

– Никого из истинных святых с помощью машин еще не воскресили. Да, может быть, это и невозможно – разве только по их соизволению. Но если святые старцы оживут, то они расскажут о своих трудах – тех, что были там, за гранью первой смерти. Или не расскажут, и причин для того может оказаться достаточно.

– Например?

– Их нежелание. Неготовность людей услышать. Воля Бога. Его замысел.

– То есть Бог непознаваем? – спросил я.

– Об этом говорили еще святые отцы древности – задолго до того, как люди преисполнились научной мудрости.

– Но все живое создал Он?

– Без сомнения. И все чудесные проявления сегодняшних дней – лишь к вящей Его славе.

На плечо священника не слетел голубь, хотя создать такой эффект в вирте ничего не стоило бы, – только солнце просияло под куполом церкви.

– Спасибо, отец Виктор. Вы помогли мне.

– Может быть, хотите исповедоваться? Помолиться? Я могу сделать это вместе с вами или оставить вас в храме одного.

– В другой раз. Сейчас я вынужден вас покинуть.

Мне не было стыдно, хотя я оторвал человека от дел, приставал с вопросами, на которые мог найти ответы сам. Но и благодать на меня не сошла. Вопросов, как всегда, появилось больше, чем было получено ответов. Путь познания зачастую выглядит именно так.

– Ищите себя, – искренне улыбнулся отец Виктор. – Все, что не убивает, делает нас сильнее. Но не забывайте о вере отцов. Не могли ведь все они ошибаться? Во всяком случае, лучшие из них?

– Не могли, – согласился я.

Ненужные вещи

Магазин, возвышающийся над домами старой постройки на Большой Садовой, в историческом центре Ростова, был огромным. Двенадцать этажей над землей, четыре подземных уровня. Целый этаж занимали бутики ювелирных изделий и хронометров, а также антикварных предметов. Прямо скажем, антиквариат в двадцать четвертом веке выглядел нетрадиционно. Еще бы, ведь под это понятие попадали даже вещи двадцать третьего века, не говоря уже о двадцать втором, двадцать первом и двадцатом. О назначении некоторых изделий я даже не мог догадаться.

Старые вещи стоили немало. Электронные часы с массой встроенных функций конца двадцать первого века – двести рублей. Механические командирские часы двадцатого века – в прошлой жизни у меня было несколько таких, часового завода «Восток», – полторы тысячи. Столько денег я растратить не мог, да и не горел желанием покупать командирский хронометр, пусть и противоударный, и водоустойчивый. К моему удовольствию, пластиковые водонепроницаемые часы современной сборки стоили каких-то пять рублей. По местным меркам, наверное, дорого, но не чрезмерно.

Выйдя из отдела ретроэлектроники с часами на правой руке – на левой они мешали, цепляясь за интерфейс имплантатов, – я впервые задумался о своей собственности. Прежде меркантильные мысли меня не посещали, но сейчас, после сеанса углубленного погружения в прошлое, я задумался о судьбе своего имущества.

Мой дом снесли, одежда давно превратилась в ветошь и выброшена, посуда перебита, техника безнадежно устарела. Человек приходит в этот мир нагим и, уходя, оставляет все. Что вспоминать о прошлом, жалеть о вещах? Жизнь дороже, важнее и неизмеримо прекраснее. Быть бы живу – на жизнь заработаем. Интересно только, куда делась коллекция старинных серебряных монет? Она и в прежние времена стоила прилично, а сейчас ей цены нет – монеты ведь состарились на триста лет! Кто-то из потомков продал? Передал в музей? Переплавил? Или до сих пор хранит?

Кстати, пора подумать о работе. Может, завербоваться на Луну? Кого попало туда, наверное, не берут, но, если повезет, работать в лунной колонии было бы так интересно!

Вспомнив о Луне, я вспомнил Виту. Наверное, злится. Позвонить ей, или она со мной и разговаривать не станет?

У входа в китайский ресторан – на вывеске разноцветные змеи извивались вокруг букв, стилизованных под иероглифы, – меня тронул за руку полный низкорослый блондин.

– Извините, вам не нужна хорошая работа? – спросил он.

Ощущение нереальности происходящего пришло почти сразу. Не успел я подумать о том, что надо искать работу, как мне ее предлагают! Страна воплотившихся желаний? Или все куда сложнее? Например, не только Фея Моргана может читать мысли, а приборы для определения настроений и скрытых желаний сейчас в ходу повсеместно?

Внешность молодого человека казалась вполне европейской, говорил он без акцента, но я почему-то сразу решил, что передо мной китаец. Наверное, подсознание задели иероглифы на заднем плане. Кроме того, на миг мне почудилось, что я в вирте и со мной разговаривает бот. Вирт и реальность вообще похожи, особенно в крупных торговых и деловых центрах. Только на улицах реального мира люди не слишком-то охотно общались друг с другом. В вирте на контакт пойти было куда проще, он ни к чему не обязывал.