Визит состоится в среду после работы. Пола уже обо всем договорилась, и теперь они с Дарреном просто должны проводить туда Джима. Они помогают ему сесть в автобус и выйти из него, и от этого он чувствует себя дряхлым стариком. В автобусе они сидят перед ним, тесно прижавшись друг к другу, и Джим видит, как Даррен, приподняв розовый локон Полы, что-то шепчет ей на ушко. В результате у Джима возникает такое чувство, словно о нем совсем позабыли и бросили его.

Но на заключительном отрезке пути Пола и Даррен идут с ним рядом – она по одну сторону, он по другую. Звезд на небе нет, оно закрыто плотными облаками, имеющими какой-то неприятный, сернисто-оранжевый оттенок. Они выходят на пешеходную Хай-стрит, минуют магазин «Фунт», парк развлечений, лавку электротоваров, которая уже закрыта, кафе «Американский цыпленок» и кафе «Макс». Витрины ярко освещены, а некоторые еще и украшены разноцветными лампочками и посыпаны белыми хлопьями искусственного снега. Молодая женщина по случаю Рождества собирает деньги на лечение больных раком и трясет своей коробкой-копилкой перед каждым прохожим. Но когда она видит Джима, что-то в его облике, видимо, вызывает в ней беспокойство, она перестает греметь своей копилкой и отворачивается к витрине, делая вид, что с интересом ее рассматривает, хотя это довольно плохо у нее получается, потому что как раз эта витрина пуста, в ней выставлено объявление «Сдается в аренду», и на подоконнике виднеется лишь несколько дохлых мух и какие-то случайные, кем-то забытые мелочи.

– У моей матери был рак молочной железы, – говорит Пола. – Мне только восемнадцать исполнилось, когда она умерла. – Услышав это, Даррен на мгновение останавливается и накидывает ей на плечи свою куртку.

В самом конце Хай-стрит они сворачивают на какую-то длинную улицу, сплошь застроенную непрерывными рядами небольших стандартных домов. Даррен говорит, что они почти пришли. На обочине такими же длинными рядами выстроились автомобили и кемперы. В некоторых домах надстроены мезонины или сделаны крытые веранды на крыше, у многих застеклены крылечки, но стекла в них матовые, будто покрытые морозными узорами. На всех домах торчат телевизионные антенны, а на многих даже спутниковые «тарелки». Джим на ходу заглядывает в окна, считает рождественские елки и очень хочет непременно насчитать двадцать одну.

– Тебе нужно будет просто поговорить с этой женщиной, – доносится до него голос Полы. – Рассказать, как ты себя чувствуешь. Не бойся, она тебя не укусит.

И Джим понимает, что сбился со счета, теперь ему больше всего хочется вернуться назад и снова пересчитать елки. Если бы он все-таки смог насчитать двадцать одну, сразу почувствовал бы себя гораздо бодрее, уверенней и куда более защищенным. Он поворачивает назад, но Пола тут же его останавливает:

– Ты куда это собрался?

– Мне н-не нужен н-никакой д-д-доктор…

– Она не доктор, а человек, который способен тебе помочь. Она очень хорошо умеет помогать людям.

Даррен вытаскивает из кармана бумажку с адресом и говорит: это здесь. Он открывает калитку, ведущую в сад, и, чуть отступив, пропускает вперед Джима и Полу.

Ветер со скрипом качает нижние черные ветви трех или четырех слишком близко посаженных друг к другу яблонь. Даррен идет впереди, а Пола и Джим гуськом следуют за ним по темной тропинке. Возле двери Даррен останавливается и говорит:

– Похоже, это частный дом, а я-то думал, что она – профессиональный психиатр.

– Она и есть профессиональный психиатр, – кивает Пола. – Просто она – приятельница одной моей приятельницы, потому и согласилась на первый раз проконсультировать Джима бесплатно. На самом деле она просто потрясающая! И занимается самыми разными вещами, включая исцеление от всяких фобий. Между прочим, она даже вечеринки устраивает. Подготовка у нее всесторонняя.

Женщина-психиатр, согласившаяся проконсультировать Джима, оказывается дамой весьма плотного сложения с густыми седыми волосами и стрижкой «каре», волосы со лба она убирает «лентой Алисы» [37] . На ней удобные изящные туфли, узкие эластичные брюки, свободная блуза и пестрый шарф оптимистичных тонов. В ее присутствии Пола и Даррен начинают вести себя, как дети в присутствии строгого учителя: Пола смущенно накручивает на палец розовый локон, а Даррен что-то бормочет, не поднимая глаз.

– Кто из вас ко мне? – строго спрашивает седая дама, обводя глазами всех троих.

Пола и Даррен тут же указывают на Джима, и он тоже опускает голову.

Дама предлагает Поле и Даррену пока посидеть на кухне, но Даррен говорит, что лучше они на улице подождут.

В доме пахнет чистотой и чем-то стерильным, вроде лимонного дезинфектанта, в узкой прихожей так темно, что Джим практически на ощупь пробирается следом за хозяйкой. Она указывает ему на открытую дверь слева и просит войти первым. Он оказывается в маленькой комнате, аккуратно прибранной и ярко освещенной, там нет ни стульев, ни картин на стенах, а только огромный книжный шкаф, на верху которого сидит гипсовый Будда.

– Садитесь, пожалуйста, – говорит Джиму психиатр и, слегка отставив одну ногу, мгновенно плюхается задом на пол – звук такой, словно кабина лифта рухнула вниз. Оказывается, шлепнулась она не на пол, а на подушку с фасолью и затычкой из полистерена.

– Вам помочь? – спрашивает она, поднимая на него глаза.

Джим тоже пытается осторожно сесть на такую же подушку, лежащую напротив седой дамы, но у него возникают сложности с ногами. Если он попробует скрестить ноги, как это сделала она, то, скорее всего, никогда больше не сможет ходить. Вытянув перед собой загипсованную ногу, он сгибает здоровую ногу в колене и пробует присесть на ней, но это ему не удается: нога подгибается, и он тоже с грохотом плюхается на пол, угодив, к счастью, прямо на подушку с фасолью. Теперь руки и ноги у него нелепо торчат в разные стороны, и он совсем не уверен, что впоследствии ему удастся снова подняться.

– Чем я могу помочь вам, Джим? – спрашивает психиатр.

Поскольку стул ему найти так и не удалось, он просто не знает, что на этот вопрос ответить. Он замечает, что на женщине зеленые носки. Но не ярко-зеленые, какие надела бы Айлин, а вполне приличные, приглушенных тонов.

– Ваши коллеги говорят, что вы стали жертвой жестокого преступления и, насколько я поняла, не хотите выдвигать против вашего обидчика никаких обвинений. Вот об этом, по-моему, и стоит поговорить.

– Это была п-п-просто с-с-с…