– Алло.

– Это Микош. Три фуры вышли, идут к тебе.

Ага… Значит, идут на нас. Вот это хорошо. Аж внутри закручивается в клубок – то самое чувство, которое ты испытываешь, когда с тарзанкой прыгаешь с моста.

– Почему три? Я ждал две.

– Повторяю, три фуры вышли, с сопровождением. Идут на тебя.

– Что за сопровождение?

– Две тачки.

– Не поскупился.

– Сам знаешь, что на дорогах творится, брат.

Да уж.

– Спасибо, Микош. Жду. Бог с тобой.

– Встречай часов через десять. Удачи.

– И тебе.

Значит, две машины сопровождения, три грузовика. Один – с приговоренными, значит, два – с охраной, так, что ли? Это хреново. Дюже багато…

– Три коробочки, две тачки, – говорю я, – идут на нас. Принять готовность, по появлении – работаем.

Интересно, кто в сопровождении? Полиция? После того как начался весь этот беспредел – еще тогда, когда за неделю расстреляли пятерых сотрудников ДАИ [79] в четырнадцатом, бандитов поймали и тихо отпустили – больше двухсот милиционеров в одном только Киеве положили рапорты об отставке. Современная полиция – расово правильная, подготовленная в Европе, но у них нет ни чутья, ни опыта. Кроме того, платят им мало, и если подворачивается возможность уйти на вольные хлеба, например, в «частну охорону» – они этим сразу пользуются. Так что текучка кадров в полиции высокая и против нас в бою они никто – так, шпана с автоматами. Другое дело, косить их очередями тоже как-то… не дело. Если б на моем месте был кто-то из беженцев – он бы не сомневался, знаю. Но я – не они. Какие-то края все равно должны быть.

Национальная гвардия? Мразь из мразей, это что-то вроде корпуса СС в фашистской Германии, многие еще с Майдана. Вот по ним – даже я буду стрелять без раздумий, но… неужели на охрану два грузовика этих мразей выделили? Они же тут не для этого. Вы пройдитесь по Киеву, гляньте. Везде на дверях наклейки «объект под охороною» – и номер сотни. Это форма узаконенного рэкета, с которым никто не борется. На этом они, по сути, и выстояли. Для того чтобы организация существовала, должна быть не только идея. Должен быть постоянный источник денег, как это ни цинично звучит. Профессиональные революционеры могут существовать, только когда кто-то дает им деньги, – они не работают, они – революционеры. Вымогательство под видом охраны началось со времен Майдана и продолжается по сей день. Хочешь торговать – плати! Раньше в Нацгвардии были для усиления части ВВ, сейчас их нет, расово правильное воинство Национальная гвардия, костяком которой служит «Правый сектор», является становым хребтом неофашистского государства, раскинувшегося по обе стороны Днепра. Они – не задают вопросов. У них есть цель. Есть воля и готовность идти к ней. Есть оружие и пополнение – на Западе все пацаны мечтают о Нацгвардии. И есть источник денег – свой, не зависящий от государства. Они самодостаточны, самоокупаемы, независимы – и потому смертельно опасны. Силой – они диктуют правила игры всему государству. Страхом – заставляют уважать себя. Если представить себе, что завтра Рада прикажет им сложить оружие – они скажут: придите и возьмите, если будет принято не устраивающее их решение – они устроят кровавую бойню. Поэтому, если тут есть нацгвардейцы – не должен уйти ни один. Я помню, что рассказывали беженцы – когда офицеры отказывались выполнять приказ открывать огонь по мирняку, вместо армии шли они, не будь их – не было и кровавого Похида за единистью. Много трупов они за собой оставили, не меньше эсэсовских зондеркоманд. Комиссары в пыльных шлемах, чтоб их! Потому их надо убивать. Встретил – убил. Чем меньше такой мрази по земле ходит – тем лучше…

Наконец, могут быть еще «Сичевы Стрельцы» – хотя вряд ли. Они не могут применяться внутри страны по закону – хотя Украина та страна, где закон запросто подменяется революционной целесообразностью. Они опасны тем, что имеют подготовку НАТО, все прошли через НАТОвские учебные центры, еще армейским оружием, броней и армейской тактикой. Тут – лучше бы, конечно, без крови, но… не мы решаем. Не мы.

Ослабляем двери. Их надо отпереть, но не открыть, до самого последнего момента нельзя их открывать. Целее останешься. Одновременно с этим – опера, которые снаружи, перекрывают улицу, чтобы отсечь мирняк. Еще не хватало того, чтобы мирняк посекли…

На экране он стоит в «бороде» панели приборов – улица. Киевская улица. Мы оставили скрытую камеру, просто прилепив ее к стене. Это надо для того, чтобы видеть, когда конвой свернет на нашу улицу.

Просто сжать кулаки и ждать. Что-то покатило в последнее время – сначала в Астрахани разборка со стрельбой, теперь здесь. В сорок семь – совсем не дело. В мои-то годы я уж должен быть генералом… да вот, не получилось как-то.

Есть! Первым появляется «Форд-Эскорт» с мигалкой. За ним – мощный черный куб тюремного фургона «Рено». За ними – два армейских грузовика, старые «Манны», видать, из запасов бундесвера отвалили…

Козлы.

– Готовность один!

Я сижу не сзади, а спереди справа, на месте начальника охраны. Сзади у нас сидит Мишка Гамми, или просто Гамми, – поразительно добрый, голубоглазый здоровяк, бывший одоновец [80] , наш последний козырь и огневое прикрытие. Он вооружен пулеметом калибра девять миллиметров [81] , из которого он умеет стрелять с рук, – не поверил бы, если бы не видел собственными глазами. При необходимости – он один заткнет те два гребаных грузовика, на которых мы не рассчитывали, – максимум на один.

Сидим на нервах… подрыв!

Взрыв направленный, заранее установленного фугаса, но все равно страшно. Отсюда не видно, почти не слышно – только впереди, из-за угла вдруг выхлестывает волна дыма. По нашим прикидкам – она должна была прийтись на головную машину полиции.

– Вперед! Огонь на поражение!

Наш водила – молчаливый Хасан, не знаю, откуда такую кликуху надыбал, он вообще наполовину русский, наполовину якут – рвет с места. Машина бронированная, настоящий щит даже против пулемета. Выходить пехом против трех-четырех десятков духов – верх идиотизма. Машина прикроет.

«Субурбан» резко сворачивает в сторону, а мы проходим вперед и полностью перекрываем улицу машиной. Пыль постепенно улегается, но видно все равно хреново. Похоже, немного не рассчитали – головная полицейская машина целая, по крайней мере – нос целый, лобовое почти не покоцано. Черт… только бы не по автозаку ударить. Если мы замочили тех, кого должны были спасти…

Толкаю дверь, выскакиваю, занимаю низкую позицию – с колена, прикрываясь капотом – и высаживаю длинную очередь по головной машине «ДАИ», захватывая весь салон. Неприятности нам не нужны, и если там кто выжил при взрыве – это надо поправить, и как можно быстрее. Автоматный магазин вылетает быстро, слева – сопя, хлопает дверь Гамми.