Ему ответил Холмс:

— Да, собираемся. А вы можете что-то нам о ней рассказать?

— Я могу сказать, что ваши бессмертные души в опасности! Разве не сказано в Книге Левит: «Не обращайтесь к вызывающим мертвых, и к волшебникам не ходите, и не доводите себя до осквернения от них. Я Господь, Бог ваш» [13] .

— Все это хорошо, и тем не менее, — настаивал Шерлок Холмс, — что вы можете сказать нам о мадам Беверли?

Молодой человек посмотрел на него недоверчиво:

— Она же ведьма! Что еще вам нужно знать? Не переступайте ее порога! Несомненно, она красива, как любой суккуб или ламия, которые заманивают мужчин. «Ворожеи не оставляй в живых!» [14]

— Закон в наше время не одобрит подобных действий, — возразил Холмс.

— К нашей общей погибели! Разве нас ничему не научила история с волшебницей из Аэндора? Разве царь Саул не согрешил, приказав колдунье вызвать призрак пророка Самуила, после чего был низложен и погиб?

Заключив, что мы не услышим от этого субъекта ничего существенного, мой друг с улыбкой отвернулся от него.

Мы поднялись по ступенькам и позвонили в колокольчик. Дверь открыла маленькая пухлая леди в пурпурном платье, весьма взволнованная и оттого суетливая.

— Добрый вечер, добрый вечер! — воскликнула она. — Полагаю, мистер Холмс и доктор Уотсон из Королевского колледжа? Миссис Мёрчисон предуведомила нас, что вы придете. Такая милая леди! Я каждый вечер возношу благодарственные молитвы, что мадам Беверли смогла дать ей утешение. Мадам Беверли сегодня в превосходной форме — я уверена, что мы не будем разочарованы! Я миссис Барнард, живу по соседству. Меня всегда интересовал мир духов, и я так благодарна мадам Беверли за то, что она позволяет мне помогать ей во время сеансов!

Не переставая тараторить, она спустилась вместе с нами по ступенькам в холл и проводила в маленькую гостиную. Основную часть комнаты занимал большой круглый стол из красного дерева. Вокруг него было расставлено несколько стульев, стояло здесь также кресло с ручками и подушечками для головы. Миссис Мёрчисон, которая уже была здесь, беседовала с хорошенькой хрупкой молодой женщиной. Молодая леди поднялась нам навстречу, и мы снова воспользовались поддельными визитными карточками.

— Мистер Холмс, доктор Уотсон, — произнесла она сдержанно, — добро пожаловать в мой дом!

— Благодарю вас, мадам, — ответил Холмс. — Мы весьма благодарны за предоставленную нам возможность наблюдать за работой той, что находится в таком тесном контакте с потусторонним миром.

Она кивнула и очаровательно улыбнулась:

— Вы очень любезны. Позвольте осведомиться, хорошо ли идут дела у вашего общества?

— Недурно, — без запинки произнес Холмс, — хотя, как ни печально, многие еще относятся к спиритизму с предубеждением.

— Таким образом они демонстрируют узость кругозора, — изрекла молодая женщина. — Как сказал Великий Бард, «и в небе, и в земле сокрыто больше, чем снится вашей мудрости, Горацио» [15] .

В соответствии со своей ролью секретаря я задал вопрос:

— Могу я уточнить, как мне писать в отчете: мисс или миссис Беверли?

— Я предпочитаю «мадам», — с улыбкой ответила она.

— Конечно, — кивнул я, делая пометку.

Мы еще немного побеседовали, после чего начались приготовления к спиритическому сеансу. Миссис Барнард суетилась, гася почти все светильники в комнате. Холмс спросил, можно ли мне сесть возле лампы, поскольку я должен делать записи, и разрешение было дано. Наконец все заняли свои места вокруг стола. Мадам Беверли уселась в большое кресло с подушечками, по одну сторону от нее поместился Холмс, по другую — миссис Мёрчисон, мы же с миссис Барнард сели рядом с ними.

Усаживаясь на свое место, я уронил карандаш. Мне пришлось залезть за ним под стол, и через несколько секунд я появился, бормоча извинения.

Посредница между этим миром и тем откинулась в кресле, закрыв глаза. Голова ее двигалась по подушечкам.

— Томас! — позвала она властным голосом. — Томас! Ваша мать здесь!

Ничего не произошло. Мадам Беверли начала раскачиваться в кресле, взывая к мертвому, и так — несколько раз. И вдруг ее напряженное лицо расслабилось. Голова откинулась на подушечку кресла, дыхание сделалось затрудненным.

Рот приоткрылся, и она заговорила — но не своим голосом. Этот голос был гораздо ниже и звучал как-то глухо.

— Мама! — произнес он.

— Том! — вскричала миссис Мёрчисон. — Я здесь!

— Мама, ты не должна горевать, — сказал голос. — Я ушел туда, куда все мы должны уйти, только на несколько лет раньше. Не так уж далеко то время, когда мы будем вместе.

— О, Том, я так по тебе тоскую! — причитала несчастная мать.

— Я не могу здесь больше оставаться. Меня призывают. Будь счастлива, мама.