– Алекс, у меня четкое ощущение, что за мной следят с тех пор, как я покинул самолет. Меня, что называется, ведут. Случайно я узнал, что убитому вчера журналисту, который публиковал материалы, бросающие тень на Седрика Лоутона и его невесту, передали досье и на меня. Очевидно, чтобы подготовить публикацию, в которой я предстану тайным агентом Кремля. Потом меня пытались искалечить…

Алекс посмотрел на него с подчеркнутым изумлением.

– В это же время вы неожиданно объявляетесь в Лондоне и выкладываете Седрику компромат опять-таки на меня. Он довольно ловко сляпан, чтобы произвести впечатление на английского гражданина, помешавшегося на страхе перед кознями злого КГБ, но на самом деле… На самом деле это ложь, и вы это прекрасно знаете. Ну и как прикажете все это понимать?

Алекс молчал, погруженный в какие-то свои тайные расчеты.

Не дождавшись ответа, Ледников запустил ему в лоб прямое обвинение.

– Собственно, то, что вы ведете какую-то игру, в которой вам мешают госпожа Востросаблина и я, не подлежит сомнению. И прежде чем принимать ответные меры, я хотел бы понять только одно: вы действуете на свой страх и риск или за вами спецслужбы короны? А может, вы агент еще какой-либо спецслужбы? А, Алекс? Что называется, двустволка?

– А какая вам разница, чьи интересы я представляю? – полюбопытствовал Алекс. Надо признать, держался он неплохо.

Ишь ты, какая разница! Сейчас узнаешь, паразит!

– Ну, если вы действуете как шантажист-одиночка, я просто сверну вам шею. Вы, наверное, еще не знаете, что такое болевой шок? Так вот, уверяю вас, это производит впечатление. Причем на долгий срок.

– А если я не одиночка, а представитель спецслужб? – вежливо спросил Алекс.

– Тогда мне придется придумать более изящную и сложную комбинацию. Но тоже вполне впечатляющую.

– Слышала бы вас сейчас госпожа Разумовская!

– Госпожа Разумовская слышала от меня и не такое! Сразу один совет. Мне страшно не нравится, что вы слишком хорошо информированы о моей личной жизни. Меня это безумно раздражает. Мне пора вас остановить. Как говорят в России – отбить охоту совать нос в чужие дела.

Алекс поднял руки вверх:

– Сдаюсь! Давайте попробуем обойтись без болевых шоков и отбитых носов. Видите ли, Валентин, дело в том, что я сам собирался с вами встретиться. Да-да, не смотрите на меня с таким сарказмом. Извините, если я еще раз упомяну имя госпожи Разумовской, но она сказала мне, что я могу быть с вами вполне откровенным. А ее рекомендация, как я убедился, вещь очень надежная. Мне нужно с вами обсудить создавшееся положение, потому что ситуация, как говорят в детективах, вышла из-под контроля…

– Из-под вашего контроля? – уточнил Ледников.

– Скорее она стала развиваться самостоятельно, без всякого моего участия, хотя…

– Хотя – что?

– Давайте вернемся к началу этой истории. Так вот, когда я приехал полтора года назад в Москву, не скрою, я был поражен тем, что увидел. Это бешеное, кичащееся собой богатство! Фантастические суммы, которыми оперируют люди, не знающие истинную цену денег. Готовность истратить миллионы, десятки миллионов на свои прихоти, и притом неумение потратить их с умом…

– Насколько я понимаю, вы решили, что умному человеку грех не попытаться в такой ситуации нагреть руки?

– Не грех, а глупость! Голоса моих одесских предков буквально вопили: Алекс, не будь дураком! Познакомившись со многими вашими нуворишами, я быстро понял, что все они жаждут вложить деньги во что-нибудь на Западе. Причем не обязательно очень выгодно. Они готовы вкладывать, чтобы как-то легализоваться, приобрести положение, репутацию. Я свел несколько таких людей с западными партнерами и заработал на этом неплохие деньги. Кстати, я вложил их и в наше семейное издательство, иначе оно бы прогорело вместе со своей серьезной исторической и юридической литературой…

Ледников подумал, что пока Алекс излагает все вполне «художественно».

– А потом случилось так, что я познакомился с Рафаэлем Муромским. Ему как раз отец пообещал большие деньги, если он попробует завести свой бизнес на Западе. Но бизнес серьезный и почтенный.

– Уточняем: он не выделил Рафе деньги, а пообещал их выделить? – настойчиво спросил Ледников.

– Да, если проект покажется ему достойным. Все совпало очень удачно. Потому что только накануне я вернулся из Лондона, где Седрик жаловался мне на то, что у него ничего не получается со спасением RWG. Все, к кому он обращался за помощью или с предложением купить пакет акций, либо отказывали, либо делали, что называется, недобросовестные предложения.

– И вы свели Седрика с Рафой…

– Разумеется. Когда я рассказал ему, что такое в Англии владелец легендарного RWG, какое это сразу дает положение, он загорелся, как спичка.

– Но свой процент вы обговорили?

– Естественно. Иначе мои одесские предки просто прокляли бы меня.

– Я думаю, и британские тоже.

– Конечно. В общем, дело покатилось, я с отцом уже строил планы расширения нашей деятельности, как вдруг Рафаэль стал как бы в шутку говорить о том, что я хочу содрать с него немилосердные проценты. Сначала это выглядело как шутка, а потом… А потом уже нет. В общем, он не заплатил мне первую сумму, которую мы обговаривали.