Но только Челкар начал думать, что у них есть шансы пережить этот бой, он услышал по комм-линку сообщение, заставившее признать, что орки все же не столь глупы.

— Лейтенант! — раздался голос Гришена сквозь треск помех. — Наблюдательные посты докладывают: крупные силы орков продвигаются к нашим позициям в пешем порядке. Император милосердный, их техника была только первой волной!

Секунду в эфире стояла тишина, потом Челкар услышал, как Лораннус отдал приказ, в котором сквозило чистейшее, неприкрытое безумие:

— Солдаты, примкнуть штыки и вперед на ничейную землю! Вы слышите меня? Вперед, за Императора!

В траншее никто не двинулся. Челкар, Давир и Булавен стояли, изумленно глядя друг на друга. Оглянувшись на другие траншеи, Челкар увидел, что они не одиноки. Из всей роты только один человек покинул траншею. Единственный человек, бросившийся в одиночку навстречу армии орков, скрывавшейся где-то в дыму. Единственный человек, последовавший приказу, был тот, кто отдал его.

Лейтенант Лораннус.

В одиночку, пока солдаты, которыми он командовал, смотрели на него в полнейшем непонимании, Лораннус выскочил из траншеи и бросился на ничейную землю, под пули. Подбежав к горящей гусеничной машине, он вскочил на ее корпус, отшвырнув труп гретчина, схватился за сдвоенные стабберы, которыми была вооружена машина, и, развернув их, открыл огонь по орде приближающихся орков. Один человек, словно одержимый каким-то неведомым демоном в самоубийственном безумии.

Это была самая отчаянная смелость, которую когда-либо видел Челкар.

— Чего вы ждете? — услышал Челкар собственный крик в наушнике. — Вы бросите его сражаться с орками в одиночку? Это же ваш ротный командир! В атаку!

Прежде чем он сам понял, что делает, Челкар вскочил, за ним последовали Давир и Булавен. Вместе они, стреляя, бросились на ничейную землю, а за ними поднялись в атаку все солдаты роты. Сто человек, одержимых тем же безумием, что и их командир, бросились навстречу неминуемой смерти.

А потом, второй раз за день, Челкар увидел нечто невероятное.

Орки не выдержали и побежали.

Едва веря тому, что они еще живы, Челкар и другие солдаты остановились, ошеломленно глядя на спины убегающих орков. Раздался один голос, потом к нему присоединились еще и еще, и вскоре все солдаты, в том числе и Челкар, кричали имя лейтенанта Лораннуса. Со своего возвышения, стоя на корпусе орочьей машины, Лораннус улыбнулся и поднял над головой лазерный пистолет в триумфальном салюте.

Потом в него попала пуля.

Прятавшийся где-то на ничейной земле гретчин-снайпер нашел свою цель. Пуля сбросила Лораннуса с машины, с правой стороны груди брызнула струя крови. Челкар мгновенно подскочил к нему, отчаянно пытаясь остановить кровотечение и вызывая медика.

— Скажите им… — прохрипел Лораннус, кровь пузырилась на его губах с каждым мучительным вздохом. — Скажите им… это ошибка… моя семья… мы были верны… скажите…

— Вы сами скажете им это, лейтенант, — ответил Челкар, не осознавая, что он кричит. — И покажете им медаль, которую получите за этот бой. И не посмертно, лейтенант! Слышите меня? Это всего лишь царапина — через пару недель вы будете козырять, когда вам на грудь повесят медаль! Слышите, лейтенант?

Но в ответ лейтенант лишь загадочно улыбнулся окровавленными губами.

Лораннус был уже мертв.

Он ожидал вопросов или новых побоев, но, когда Челкар закончил свой рассказ, снова наступило молчание. Внимание комиссара опять вернулось к инфопланшету. Шли минуты, единственным звуком в комнате было жужжание вокс-рекордера и скрип стилуса, когда комиссар писал что-то на экране инфопланшета. Или, возможно, шли часы: Челкар не мог сказать точно. Он мог лишь сидеть и думать. Конечно, в этом деле должно быть что-то еще, нечто большее? Если комиссар хотел лишь узнать о героизме Лораннуса, зачем было все это? Арест? Избиение? Зачем вообще было приводить его сюда?

Валк выключил записывающее устройство, внезапный щелчок выключателя прозвучал в тишине как выстрел.

— Можешь идти, сержант, — сказал комиссар.

Видя, что Челкар непонимающе смотрит на него, комиссар добавил:

— Прочитав твой доклад о последнем бое, я, разумеется, был обеспокоен тем, что ты представил к награде предателя. Но услышав твой рассказ из первых рук, я понял, что ты сделал это без злого умысла. Это была всего лишь прискорбная ошибка. Я убедился, что твоей вины в этом деле нет. Как я сказал, можешь идти.