Шрифт:
Гринюк потряс кулаком и стал пробираться к движку. От него в траву уходил тонкий, хорошо замаскированный провод. Гринюк нагнулся, потянул провод.
Вдруг чей-то звонкий мальчишеский голос крикнул:
— Глядите! Панаит.
Гринюк поднял голову. В кустах стояли Димка, Ерошка и Думитраш.
На дороге появились две бабки в черном.
Гринюк выпрямился. Глаза его остро блеснули, лицо налилось кровью.
— Не-на-ви-жу! — И он склонился над проводом. — Всех взорву.
В тот же миг он вскрикнул, захрипел и стал медленно оседать. Его била короткая сильная дрожь. Попытался оторвать руку от провода, но не смог.
Старухи в черном подошли вплотную.
— Помогите! — закричал Гринюк и упал ничком. — Руку… Дайте скорее руку.
Тяжелое его туловище содрогалось от дрожи.
— Господи, — сказала первая старуха. — Да это же святой человек!
— Панаит, — уточнила вторая.
— Что с ним? — спросила первая старуха.
— Сатану изгоняет, — ответила вторая.
— Дух сошел… Дух.
И старухи пали на колени.
— Помогите, — стонал Гринюк. — Руку…
Но старухи не слушали его.
— Ниспошли благодать.
— Лучом прозрения озари.
Думитраш, махнув рукой, побежал к движку. Вскоре он вернулся с шофером Андриешем.
Старухи поднялись с колен и бочком подались в кусты. Гринюк сделал отчаянное усилие оторваться.
— Что ж, — сказал Андриеш, — он нашел свою смерть.
— Его суд должен судить, — строго заметил Димка.
— Верно, — вздохнул Андриеш.
Из деревянной будки, стоявшей у движка, выглянул худой, высокий парень.
— Выключи движок, — крикнул ему Андриеш. — А вы, ребята, срочно сыщите милиционера Цуркана.
«А танк я все равно найду»
Лица, лица, повсюду — лица… Морозан метался в штольне, освещая стены фонариком, и ему казалось, что из каждого темного угла глядели на него глаза Хамурару.
Морозан вынул из кармана бутылку с пестрой змеей. Жадно сделал несколько глотков, а потом швырнул бутылку под ноги. Тупо уставился в землю. В острых осколках стекла лежала змея…
И снова перед ним груда серых ящиков, зеленые папки с делами… Сыплются на землю фотографии, летят черные орлы на белых бланках. И вот наконец то, что он искал: досье на Морозана, пачка этюдов на жести. И опять — лица, лица, лица, которые почему-то сливаются в одно огромное лицо Самсона Хамурару…
Слабый шепот пополз по земле, но так и не был услышан Морозаном. Гришка, придя в себя, снова терял сознание. Он перегрыз веревки, но на это ушли все силы. В подземелье возникли неясные звуки, родилось эхо. Оно покатилось по штольне, с каждой минутой всё увеличиваясь и разрастаясь:
— Э-э-эй!
Морозан поднял голову, прислушался…
Круду с милиционером Цурканом искали ребят. На перекрестке они остановились.
— Я — направо, — сказал Круду.
— Добро, — кивнул Цуркан.
Через некоторое время Морозан услышал голоса. Из угла метнулась чья-то тень.
— Дяденька Цуркан!
Тень обняла его сапоги.
— Ника, ты?
Цуркан осветил ее бледное лицо, перевел луч фонарика в угол. На земле сидел Михуца.
— Ушел Гришка, — сказал он, вздохнув. — А мы совсем заплутали.
Цуркан молча обнял ребят.
Уничтожив досье и сунув за пазуху этюды, Морозан взял «летучую мышь». Сделал несколько шагов и замер. Прямо на него из тьмы, освещенное ярким светом фонаря, надвигалось лицо со шрамом на щеке. Морозан протер глаза, но видение не исчезло. Отчетливо слышался скрип щебенки.
Морозан укрылся за выступом стены. Нагнулся, пошарил по земле, поднял железный прут, согнул о колено. Все, теперь он навсегда избавится от наваждения.
Морозан примерил на своей шее прут. Притаился. Рядом скрипнула щебенка. Пропустив Круду, он вышел на цыпочках из-за угла, сделал резкий выпад и охватил сзади прутом горло Ариона.
— Морозан! — закричал выползший из-за ящиков Гришка.
Морозан обернулся. Гришка вцепился в его ногу и что было сил дернул на себя. Морозан упал, разбив лампу, но тут же оттолкнул Гришку, вскочил и скрылся во тьме.
— Стой! — покатилось по штольне. — Стрелять буду.
Эхо разнесло топот ног по всему подземелью. Вдогонку хлестнул выстрел…
Из овчарни, лаз в которой был также расчищен, вышли Михуца с Никой, Гришка и подполковник Круду. Яркое солнце ударило им в глаза. Небо было таким ясным, таким синим, что казалось горячим. Ника закрыла лицо руками, Михуца зажмурился, а Гришка, пошатываясь, шагнул навстречу Кайтану. Федор Ильич обнял его за плечи. Зарничники заулыбались.
Всплеснув крыльями, затрещав и захлопав клювом, подскочил к Михуце Филимон. Мальчуган обнял его за шею, а тот положил ему клюв на плечо. Родика утирала платком слезы.