С. Тейлор считает это сумасшествие последствием сдвига в сознании, которое он называет «взрывом эго». Будучи неспособными снова взяться за охотничий лук и корзину собирателя, мы вынуждены искать новые способы выживания, выстраивать новый образ жизни. Пытаясь решить назревшие проблемы, мы постоянно дискутируем сами с собой. Но для этого необходим мудрый и находчивый внутренний оппонент – собственная личность, эго, «Я». Отсюда С. Тейлор заключает: «Великое Падение было и остается процессом пробуждения человеческого „Я“, индивидуальности» [212] . Этой же линии рассуждений придерживается Брюс Лерро. Он полагает, что индивидуалисты более склонны к самоанализу и абстрактному мышлению, более объективны и менее подвержены влиянию социума [213] . Соответственно, они лучше держат удары судьбы и в кризисных ситуациях способны осуществлять в обществе необходимые преобразования.

Великое Падение способствовало всестороннему усилению эго. В трудностях воспитывалось себялюбие и противопоставление своей личности обществу. Боль и различные неудобства вели к абстрагированию от телесных ощущений и отождествлению себя с собственным разумом. А это способствовало восприятию природы как опасного врага, которого необходимо победить. Обостренное чувство индивидуальности стало типичным признаком пробуждающейся мысли и, по утверждению С. Тейлора, дало начало эпохе великих побед разума: изобретению письма, начал математики и астрономии, техническому прогрессу, развитию науки, литературы и музыки.

Тейлор предполагает, что взрывной характер развития эго и стал причиной коллективного безумия и страданий: мы перестали сдерживать голоса внутри нас, и сознание захлестнул поток мыслей, образов и воспоминаний. Обычно мы не подозреваем о разговоре различных сторон собственного «Я», но стоит прислушаться к себе и можно разобрать шепот страха перед тем, что будет, раскаяние и сожаление о том, что было, и недовольство тем, что могло быть, да не случилось. Когда «Я» набирает силу, его постоянный полилог нарушает наше единство с природой и окружающими людьми. Появляется чувство изолированности, незавершенности и неизбывного одиночества. Мы перестаем воспринимать реальный мир во всей полноте, ведь теперь разум направляет свои усилия внутрь, на собственную мысль. От этого окружающая действительность, если только в ней не происходит чего-то экстраординарного, теряет живые краски и становится серой. Мы приносим восприятие в жертву своему эго, впадая в состояние, которое Стив Тейлор назвал «перцептивным сном».

Пытаясь уйти от внутренней «духовной дисгармонии», мы заполняем свою жизнь балластом – хобби и развлечениями, дорогими игрушками для взрослых, уверенностью в собственной уникальности. Тейлор утверждает, что эго провоцирует и другие душевные состояния, ставшие обычными после Великого Падения. Например, воинственными нас делает потеря способности к эмпатии, жажда богатства, власти и будоражащих приключений. Стремление эго доминировать вызвало к жизни религиозную догму о чистоте разума и греховности плоти. Это, в свою очередь, возвысило в обществе мужчин, поскольку в функциях женского организма – менструации, беременности – явственнее проявляется телесное начало. Социальное неравенство и жестокое обращение с детьми также являются производными от желания эго занять как можно более высокий статус.

Гипотеза взрыва эго как попытка (кстати, одна из немногих) объяснить причины Великого Падения выделяется тем, что концентрирует внимание на психологии личности, а не социальных, экономических, технологических, географических и прочих факторах. Однако как замечает сам Стив Тейлор, взрыв эго – это не момент его рождения, а внезапный скачок активности. Обсуждая в главе 8 феномен Великого Скачка Вперед, мы высказывали мнение, что эго как явление появилось еще сто тысяч лет назад [214] . Если это действительно так, то период постепенного развития эго длился десятки тысячелетий. В земледельческих цивилизациях его растущая сила проявилась в ослаблении сотрудничества, появлении семейных хозяйств и личной собственности. Возможно, если бы не великая сушь и Великое Падение, процесс развития человеческого эго так и оставался бы равномерным.

У эго множество форм и состояний. Когда оно по-настоящему сильно, то не пытается ни быть особенным, ни заслужить чью-либо высокую оценку. Вместо того чтобы стремиться к контролю над окружающими, оно позволяет им самим развиваться и чувствовать себя сильными. Сильное эго способно и сопереживать, и сострадать, и любить. Эго же, развившееся в эпоху Великого Падения, напротив, только кажется сильным. Оно жестоко и агрессивно, оно стремится конкурировать и подавлять, оно постоянно жаждет успеха, власти и высокого положения в обществе. Но за этим фасадом часто скрывается слабость, низкая самооценка и отсутствие уверенности в себе. Эта маска – всего лишь защитный механизм, пущенный в действие травмами. Поэтому мы считаем, что взрыв эго был спровоцирован травмами, полученными среди войн и засух Великого Падения.

С этим выводом согласен Джеймс де Мео; он полагает, что именно травмы вызвали переход от матриархата к патриархату. В своей теории он использует введенное Вильгельмом Райхом понятие психологической брони (см. главу 4). Вкратце можно сказать так: ребенок учится подавлять свои базовые установки, если не находит способа их удовлетворить. В результате развиваются страхи, обиды, злость, которые либо постепенно разрушат личность ребенка изнутри, либо станут проявляться в жестокости, садизме и антисоциальном поведении. Младенец, закованный в психологическую броню, повзрослев, не будет способен завязать с кем бы то ни было нежных и доверительных отношений. Даже со своими собственными детьми он будет холоден и жесток и тем самым передаст свою травму дальше по цепочке поколений. Однако де Мео утверждает, что ожесточить и подтолкнуть в сторону патриархата целое общество способны травмы не просто сильные, а обязательно коллективные, продолжительные и имеющие внешний источник. Таким стимулом могли стать нашествия кочевников и голод, вызванный великой сушью.

Попытки найти единую первопричину Великого Падения были напрасными. Этот процесс запустило совместное действие природных, социальных, культурных, психологических, экономических и технологических факторов. Однако травмы, особенно те, что были вызваны климатическими изменениями и ростом насилия, кажется, играли здесь ведущую роль.

Стив Тейлор выделяет в древней истории две волны последствий Великого Падения [215] . Обе в свое время усилили и без того жесткие черты доминаторских цивилизаций и до сих пор продолжают негативно влиять на развитие общества. Ведь за пять тысяч лет миру так и не удалось вернуться к мирному образу жизни, основанному на сотрудничестве и взаимопомощи. Возникает закономерный вопрос: почему?