— Ох, Димка, ну какой ты дурной! — вздохнула Светлана. — Это же временно, ты поправишься и, может, хотя бы тогда поймешь, что все твои опасения просто нелепы.

— Правда? — Вадим с такой отчаянной надеждой глянул на Свету, что у нее чуть слезы не навернулись на глаза.

Она кивнула в ответ и, сняв маску, поцеловала Вадима так быстро, что он не успел отреагировать.

— Светлаша, это же твой первый поцелуй, — глаза Вадима вдруг погрустнели, он горько улыбнулся. — Не так я все себе представлял. Можно повторить? А то я ничего не понял.

— Можно, если осторожно, — Света лукаво поглядела на него, и Вадим снова почувствовал легкое прикосновение нежных губ. — Считай это репетицией. Жизнь, в основном, редко складывается так, как представляется заранее. Не расстраивайся так из-за всего, меньше думай о плохом.

— Ты бы только знала, сколько всего я за это время передумал. Все больше о нас с тобой, — Вадим вздохнул и спросил вдруг неожиданно окрепшим голосом, пристально глядя на Светлану: — Ты простила меня? Не держишь обиды в глубине души? Ты, действительно, любишь меня? Такого идиота, скотину, эгоиста…

— Димка, хватит цитировать словарь ругательств, — Света снова надела маску. — Люблю тебя, не раздумывая о том, какой ты есть.

— Принять мужчину таким, какой он есть, может только военкомат, — усмехнулся Медведев.

— Считай, что медкомиссию ты прошел и признан годным! — рассмеялась Светлана.

— Светка, я самый счастливый человек на планете. Я понимаю, что сейчас это дико звучит, но не смейся.

— Не буду. — Светлана погладила его по щеке. — Опять колючий стал, как кактус, снова брить тебя нужно. Не станешь больше ежиться, когда я тобой заниматься буду?

— Нет. Делай все, что необходимо, — Вадим улыбнулся. — Я расслаблюсь и буду получать удовольствие.

Дни тянулись за днями, неотличимые друг от друга. Одни и те же процедуры, капельницы, дыхательная гимнастика, к ним, правда, добавился точечный массаж, который после длительного обсуждения с Кленовым стала делать Света. Вадим почувствовал, как очень медленно, по капле, силы у него стали прибывать.

Через месяц после приезда Дмитрия Алексеевича он уже мог удержать в руке телефон и сам позвонил отцу. Тот настолько был рад услышать оживший голос сына, что весь день только и думал об этом, пока еще коротком разговоре, а вечером чуть не проговорился дома, когда внучка в очередной раз поинтересовалась, когда приедет дядя Дима. Пришлось сказать, что у него столько работы, что не только приехать не может, но даже позвонить лишний раз некогда.

Алла Николаевна слегка обиделась на сына за то, что тот не перезвонил ей, а ограничился разговором с отцом. Дмитрию Алексеевичу пришлось снова говорить о невероятной занятости Вадима, убеждать жену, что с тем все в порядке, что он здоров, что не начал снова курить. Только последнее было правдой среди всего, что Медведев-старший наговорил домашним.

Алла Николаевна попробовала подойти к проблеме с другой стороны.

— Ленусик, попробуй позвонить Свете Медведевой, вдруг у нее телефон не изменился, — предложила она дочери. — Или, в крайнем случае, найди ее адрес и напиши письмо. Почему бы вам не пообщаться, вы же в школе так дружили.

— И вызнать у нее все про Димку. Ты уж договаривай, мама, до конца. — Идея Аллы Николаевны восторга у Лены не вызвала. — Столько лет прошло, о чем нам со Светой говорить? Вспоминать прошлое? Зачем? Нужно жить настоящим, уж если будущего нет. У Светки своя жизнь, она, если верить папе, теперь красива, здорова, свободна, ни с кем не связана. А я? Инвалид! Уродина бесформенная! И дети у меня…

Лена в слезах вскочила с дивана и убежала на кухню. Мама пошла ее успокаивать.

Катюшка ушла в детскую, явно огорченная тем, что дядю увидит не скоро. Она устроилась в обнимку с подаренным Вадимом медведем и долго сидела так, глядя вдаль и напряженно размышляя о чем-то. В комнату заглянула бабушка – Катя на нее даже не посмотрела. Алла Николаевна расстроенно сказала мужу: «Опять Катерина в свое прежнее состояние впадает, опять будет молчать целыми днями. Совсем другой ребенок стал, когда Вадик приезжал, как подменили. Со мной сыну неинтересно разговаривать, жалобы выслушивать, так малышке бы позвонил, вывел из этой заторможенности».

Дмитрий Алексеевич, не зная, что ответить жене, молча встал и пошел к внучке. Она так и сидела с медведем, но успела вытащить альбом с рисунками Вадима. Дед пристроился рядом, и они стали смотреть картинки вместе.

— Дядя Дима болеет? — вдруг задала вопрос Катюшка.

От неожиданности Дмитрий Алексеевич чуть не уронил альбом.

— Почему ты так решила? — спросил пораженно.

— Я долго думала. Я поняла. Раньше звонил, а теперь перестал, — Катя с недетской проницательностью посмотрела на деда. — Ты все знаешь, но никому не говоришь.

У Дмитрия Алексеевича перехватило дыхание. Он долго смотрел в требующие ответа серьезные глаза.

— Ты все правильно поняла. Он очень сильно болел, но теперь ему лучше.

— Я тоже никому не скажу ничего. Ни маме, ни бабушке, ни Вовке, — Катюшка прижалась к деду. — Дядя Дима поправится и приедет и тетю Свету с собой возьмет.

— Какую тетю Свету? — Дмитрий Алексеевич изумился еще больше, хотя больше было уже некуда.

Катя, не говоря ни слова, слезла с дивана и достала из какого-то своего тайничка фотографию оперативной группы, которой командовал Вадим. Она пальчиком показала на девушку, стоявшую в середине.