Может быть, нанимателей меня в советники не совсем устраивало некоторое изменение тона в послании президента, в частности его ссылки на готовность к позитивным изменениям в советско–американских отношениях? И они забеспокоились, как бы чего не вышло? Тоже вряд ли, ибо провозглашенная формально «готовность» опять увязывалась с неприемлемыми для Советского Союза уступками военно–политического характера. Не случайно в том же послании конгрессу, призывавшем к замораживанию расходных статей бюджета с целью сокращения его дефицита, прямо давалось понять — в отличие от социальных программ ассигнования на военные нужды не пострадают. Так что же заставило бить тревогу сенаторов и конгрессменов из «коалиции за мир с позиции силы»?

Наиболее вероятно — они опасались грядущего обострения внутриполитической борьбы со сторонниками замораживания военных расходов и ядерных вооружений. Борьбы с теми в Америке, кто начинал оказывать растущее давление на администрацию с целью заставить ее свернуть планы гонки вооружений в космосе, размещения новых ядерных ракет в Западной Европе и наращивания пентагоновского арсенала за счет подлинных нужд подавляющего большинства американцев. А потому рассылали свои послания всем подряд и в спешке не разобрались, кого хотят привлечь на свою сторону.

Еще в прошлом веке Уолт Уитмен весьма тонко подметил симптомы американской предвыборной лихорадки. «Шайка изолгавшихся северян–пустозвонов прожужжала уши привычными речами о демократии и демократической партии, — писал он, обращаясь к американским рабочим. — Другая шайка вопит об «американизме». Но то, что так называемая демократия поклялась теперь осуществить, обещает грядущим поколениям простых людей больше бед, чем самая страшная болезнь. Другая партия делает то же. Все они спекулируют великим словом «американизм», ничуть не понимая его смысла, подобно тем людям, которые громче и больше всех кричат о религии, а сами по ночам совершают убийства, сеют в мире ненависть, страх, предвзятость, кастовую рознь… Чего опасается современная молодежь? Я подскажу ей, чего надо опасаться: коварства американцев. По–моему, худшего коварства нет на свете».

Остается лишь уточнить, что Уолт Уитмен имел в виду коварство американских политиков. Правота его слов не вызывает сомнений и сегодня. Как и то, что высокие достижения народа этой страны в науке, технике и культуре, определенные социальные и демократические завоевания достигнуты в результате острейшей классовой схватки. Не благодаря вашингтонским политикам, а вопреки им.

В Вашингтоне взмахнули палочкой — и огромный оркестр загремел на всю Америку. Оркестр гремел в целом слаженно, надрывисто давя на ушные перепонки через мощные усилители и расставленные повсюду репродукторы, словно надеясь за громкостью звука скрыть фальшь звучания и явную неподготовленность музыкантов к хорошей игре. Как и в прошлом, оркестром служила огромная машина американской пропаганды с ее подголосками за границей, темой — «советская угроза», мотивом — на сей раз инцидент с южнокорейским самолетом.

В корреспондентский офис позвонил мне редактор одной из флоридских газет и высказал свою интерпретацию инцидента, прямо обвинив администрацию США в двуличии и сознательно подстроенной провокации. Вскоре раздался другой звонок. Знакомый американский журналист предлагал встретиться и сообщить мне результаты своего собственного расследования, опровергавшие официальную версию Вашингтона. В то же мгновение телефон корпункта замер, перестав подавать признаки жизни. И лишь на третий день после моих настойчивых «демаршей» в адрес телефонной компании аппарат снова подключили. Такого «совпадения» у меня не было за многие годы журналистской работы в Нью–Йорке.

Да, это, безусловно, не могло быть случайностью, если толпу ворвавшихся на территорию загородной резиденции постоянного представительства СССР при ООН возглавляли тогда сенатор д’Амато и представители местных властей. Сами они, правда, поостереглись нарушать дипломатический иммунитет и непосредственно в бесчинствах не участвовали, но свое грязное дело сделали. И не случайно именно в те дни федеральные власти пробивали в конгрессе «под шумок» ассигнования на ракеты MX, угрожая «санкциями против красных», а банды хулиганствующих молодчиков на улицах готовы были отозваться на воинствующие призывы и в любой момент ворваться в дома, где работают и живут советские люди. В тщательно координируемой антисоветской свистопляске отключение телефона корпункта — деталь маленькая, но она логично и естественно вписалась в цепь одной большой провокации.

К счастью, автомашину корпункта не тронули, и мне все–таки удалось поговорить с американским коллегой с глазу на глаз. Позже, уже не рассчитывая на телефон, я передал телеграфом в редакцию все, что тогда от него услышал.

— Экипажи южнокорейских самолетов международных авиалиний состоят преимущественно из военных пилотов, тесно связанных со своим Центральным разведывательным управлением, а через него со шпионскими ведомствами Вашингтона, — рассказал он. — Утверждения некоторых наших обозревателей — «какая, мол, нужда в самолетах, если есть спутники» — полностью несостоятельны. Мало–мальски знающий дело специалист подтвердит, что электронная аппаратура с высоты 9 тысяч метров дает значительно более ценную информацию, чем спутники. Проникая в советское воздушное пространство на такой высоте и пролетая над важными военными объектами, экипаж мог рассчитывать, что русские будут вынуждены привести в боевую готовность свои силы ПВО, а в это время разведывательные самолеты, спутники и наземные базы электронной разведки США «соберут урожай» шпионских данных, которые в обычной обстановке получить не так легко…