С разрушением в 70 г. Иерусалима и Второго Храма Великое восстание окончилось для всех – кроме уцелевших зелотов, которые бежали из Иерусалима в крепость Масада недалеко от Мертвого моря. Здесь они продержались еще три года. Те, кто взбирался по «змеиной тропе» в Масаду, может понять, почему римские войска ограничились осадой. Масада стоит на вершине огромной скалы: все, кто предпринимают атаки на крепость, становятся удобной мишенью. Но евреи, занявшие крепость, не могли чувствовать себя в безопасности: каждое утро, просыпаясь, они видели Десятый легион римлян, занятый сооружением осадных орудий. Если 960 защитников крепости Масада надеялись, что римляне рано или поздно посчитают этот последний еврейский оплот незначительным и не стоящим штурма, то они жестоко ошибались. Римляне хорошо понимали, что зелоты Масады – это инициаторы восстания. Зелоты находились в состоянии войны с Римом начиная с 66 г. Продолжительность и активность их борьбы, видимо, и объясняют решимость Рима уничтожить Масаду и горстку воинственных евреев.

Когда стало ясно, что осадные орудия Десятого легиона быстро пробьют стены Масады, лидер зелотов Эльазар бен Яир решил, что все защитники крепости должны покончить с собой. Так как еврейский закон строго запрещает самоубийство, нам это решение может показаться сегодня более страшным, чем представлялось самим зелотам. Ведь у них не было лучшей альтернативы. Если бы римляне схватили их, то мужчин продали бы в рабство, женщин превратили бы в рабынь и наложниц.

По иронии судьбы вся скудная информация о последних часах Масады исходит от человека, которого те евреи считали предателем: Иосифа Флавия (см. гл. 77). В свою историю восстания против Рима он включил обширный и в основном благожелательный текст о падении Масады. Согласно Иосифу, двум женщинам и пятерым детям удалось скрыться во время массового самоубийства, и именно от одной из них он услышал о последних словах Эльазара бен Яира. Иосиф, возможно, добавил сюда несколько собственных риторических украшений, но речь Эльазара, несомненно, и сама была образцом ораторского искусства. «Поскольку мы уже давно решили, – начал Эльазар, – никогда не быть слугами римлян и никого иного, кроме Б-га Самого, кто единственно справедлив, Г-спода рода человеческого, то настало время, обязывающее нас исполнить это решение… Мы первыми восстали [против римлян] и последними закончим войну с ними, и я не могу оценить иначе, чем милость, которую оказывает нам Б-г, что мы еще можем умереть храбро и свободными». Даже в последний момент Эльазар не мог смириться с мыслью, что провал восстания – результат огромного численного превосходства римской армии. Вместо этого он доказывает, что, вероятно, Б-г отвернулся от еврейского народа. Наконец, неизбежное заключение: «Пусть наши жены умрут прежде, чем подвергнутся насилию, и наши дети прежде, чем испытают рабство, и после того, как мы их убьем, давайте совершим эту славную милость в отношении друг друга». Эльазар велел, чтобы было уничтожено все, кроме пищи, «так как пища будет доказательством того, что мы умерли не от лишений, а по своему, добровольному решению предпочли смерть рабству». После этой речи мужчины убили своих жен и детей, а затем и друг друга. Я подозреваю, что Талмуд опустил историю Масады по двум причинам. Во-первых, мудрецы все еще сохранили сильную неприязнь к зелотам-экстремистам, погибшим в Масаде. Мы знаем, что раби Йоханан бен Закай был вынужден тайно бежать из Иерусалима, чтобы его не убили те же люди, что погибли здесь. Далее, в тот момент, когда мудрецы страстно стремились приспособить иудаизм к существованию без Храма и без государства, они вряд ли были заинтересованы воспевать массовое самоубийство тех евреев, которые ни во что не ставили жизнь без суверенитета.

История Масады известна по произведениям Иосифа. Но немногие евреи читали Иосифа, и более пятнадцати веков она оставалась забытым эпизодом их истории. Лишь в 1920-х гг. ивритский писатель Ицхак Ламдан написал «Масаду», поэтическую историю страстной борьбы евреев против полного врагами мира. По словам профессора Давида Роскиза, эта книга «более любого другого текста вдохновила затем восстание Варшавского гетто». Масада стала широко известна благодаря раскопкам покойного израильского археолога Игаля Ядина. Наряду с находкой двух ритуальных купален-микваот (см. «Миквэ») и синагоги, где молились защитники Масады, он обнаружил двадцать пять скелетов мужчин, женщин и детей. В 1969 г. их с воинскими почестями захоронили в Масаде [1] .

Образ раби Акивы давно превзошел по масштабу его историческую фигуру. Возможно, это величайший ученый Талмуда и безусловно – самый большой мученик из его персонажей.

В отличие от многих ведущих учителей иудаизма, он происходил не из видной семьи мудрецов, а был сыном и внуком обращенного в иудаизм иноверца. В молодости он был пастухом и не получил никакого образования. Тем не менее Рахель, дочь его богатого хозяина Кальба Цавуа, почувствовала в его душе нечто особенное и согласилась выйти за него замуж при условии, что тот начнет изучать Тору. Эта перспектива была не очень приятной для сорокалетнего Акивы, пока однажды он не нашел камень, который источили капли воды. Он рассудил: «Если мягкая вода смогла источить твердый камень, как же сильно твердые слова Торы могут запечатлеться в моем мягком сердце!»

Они поженились против воли Кальба Цавуа, который тут же лишил свою дочь наследства. Но несмотря на нищету, в которую попала семья, жена продолжала поощрять занятия раби Акивы. Через несколько лет уже не одна Рахель видела выдающиеся свойства ума раби Акивы. Прежний неграмотный пастух стал выдвигаться на все более высокие позиции среди законоучителей, пока не стал считаться ведущим ученым своего времени.

Раби Акива был не только мудрецом, но и смелым человеком. Когда римские власти объявили изучение Торы серьезным преступлением, он продолжал учить. Его друг Папос бен Иеѓуда был потрясен такой почти безрассудной смелостью. «Акива, – говорил он, – ты не боишься злобы властей?» Раби Акива отвечал притчей: «На что это похоже? На лисицу, пробирающуюся по берегу ручья и видящую рыб, собравшихся вместе, чтобы переплыть в другое место. Она говорит им: «От кого вы бежите?» Они отвечают: «От сетей, которые люди расставили нам». Она сказала: «Выходите на сушу, будем жить с вами вместе, как делали наши отцы». Они ответили: «Ты животное, которое считается мудрейшим из животных? Ты не умная, а глупая. Потому что если мы боимся воды – нашего естественного местопребывания, то как же мы должны бояться земли, где нас ждет смерть?» Так и с нами: если мы сейчас видим и изучаем Тору, в которой написано: «Ибо в этом жизнь твоя и долгота дней твоих» (Дварим, 30:20), и находимся в таком затруднении, то что с нами будет, если мы не станем ее изучать?» (Брахот, 61б).

Антиримская направленность раби Акивы, впрочем, выходила далеко за рамки изучения Торы. Когда Шимон Бар-Кохба (см. гл. 80) поднял в 132 г. н. э. восстание против Рима, раби Акива стал одним из его наиболее горячих последователей. Он считал Бар-Кохбу Машиахом и звал тысячи своих учеников следовать за ним в его оказавшемся неудачном восстании. Один из современников раби Акивы, раби Йоханан бен Торта, смеялся над его утверждением мессианского титула за Бар-Кох-бой. «Акива, – говорил он, – трава вырастет у тебя на щеках, а Машиах еще не придет».

Когда римляне подавили восстание, они приговорили раби Акиву к смерти. Его вели на казнь рано утром, в тот час, когда произносится молитва «Шма Исраэль» – «Слушай, Израиль, Г-сподь наш Б-г, Г-сподь Един». Даже на костре раби Акива продолжал шептать слова «Шма» с улыбкой на устах. Римский военачальник был потрясен этой нечувствительностью к огню и спросил раби Акиву, не колдун ли он. «Нет, – ответил раби Акива, – но всю свою жизнь, когда я произношу слова «Любите Г-спода вашего Б-га всем сердцем и всеми силами», мне становилось грустно, ибо я думал, когда же смогу исполнить этот завет? Я любил Б-га всем сердцем и всеми силами (что значит – всеми доступными средствами), но не знал, смогу ли я любить Его всей душой (т. е. собственной жизнью). Теперь, когда я расстаюсь с жизнью и пришел час произнести молитву «Шма», мое обещание подтверждается, и как же мне не улыбаться?» Пока он говорил, его душа отлетела» (Брахот, 61б).

Обычно смелые действия, которыми люди восхищаются, называют отважными, а те, которые они не одобряют, – безрассудными. В 1980 г. израильский генерал Йеѓошафат Ѓаркави потряс всех своим утверждением, что один из великих еврейских героев Шимон Бар-Кохба, предводитель восстания против Рима, относится к категории безрассудных, а не отважных. Ѓаркави, в прошлом глава израильской военной разведки, утверждал, что Бар-Кохба поднял восстание, которое было бессмысленно и, более того – обречено на провал.