Наконец покорился и Ора-Ито. Его связали, как и остальных.

Взошло солнце и осветило картину страшного разорения. Земля алела пятнами крови, хижины догорали, сырые соломенные кровли тлели, испуская едкий дым.

Бились в предсмертной агонии тела умирающих.

И тут началось. Жилище вождя опустошили за несколько минут. Слоновая кость, ценная древесина, каучук, корзины с разноцветными перьями, красивые султаны связаны и свалены в кучу.

Прошлись по всем лачугам, ни одной не пропустили. Добычу сносили на площадь, где уже высился изрядный холм. Солдаты бен Тайуба превратились в носильщиков. Сгибаясь под тяжестью громадных баулов, они один за другим исчезали в лесу, чтобы через мгновение вернуться за новой поклажей.

Араб ревниво и внимательно все осмотрел. Долго подсчитывал возможную прибыль от продажи людей и товаров и остался доволен.

Куда же направлялись теперь его люди? В каких секретных кладовых будет храниться преступная добыча? Как переправить ее на Запад? Дело нелегкое, но работорговцы знают волшебное словцо.

Над вчера еще шумной и богатой деревней повисла гробовая тишина. В воздухе смешались запахи крови и гари.

Умолкли последние стоны. Только птичка-пастушок время от времени вскрикивала, будто взывала о помощи, которая никогда не придет.

Все кончено. Смерть прошлась здесь своей косой. Все кончено… Все ли?

Но что это?

Воспользовавшись суетой и неразберихой, сотня негров с женщинами и детьми укрылась в чаще. Томба опрометью бежали куда глаза глядят, дальше и дальше, в непроходимые леса, где земля горбится исполинскими корнями, а стволы гигантских деревьев обвиты густой травой и лианами. Спрятаться, врасти в землю, смешаться с грязью — только бы спастись. Остальное не важно. Остальное потом. Манила смутная надежда. Вон из этого кромешного ада! Голова цела, горло не сжимает ошейник, ноги не спутаны цепью. Жить! Жить! Ни о чем другом не думали, не рассуждали. Животный страх гнал их прочь. В такие минуты люди превращаются в стадо, бал правит паника.

Предки местных жителей уверяли, будто там, в лесах, нет больше обжитых земель, нет людей, а только бродят дикие звери да живут священные чудовища. Там вроде бы лежит священная земля, которую и охраняют то ли добрые, то ли злые духи.

Но что может быть чудовищнее арабов и их кровожадных полчищ?

Шум боя, мольбы о помощи становились все глуше и глуше.

Внезапно лес посветлел и расступился. В первое мгновение с перепугу у дикарей захватило дух. Они чувствовали себя спокойнее в спасительном сумраке густых зарослей. Что делать? Вернуться туда, где ждет смерть?

Занимался день. Еще не взошедшее солнце предупреждало о скором своем появлении, обагрив небо на горизонте кровавыми отсветами.

Вперед!

Но ружейный залп пронзил тишину, сто огненных стрел озарили предрассветные сумерки.

В ужасе и смятении давя друг друга, негры кинулись кто куда. Солдаты лейтенанта Отто, получив приказ не стрелять, наступали с примкнутыми штыками. Бежать смогли самые сильные и выносливые — ценнейший товар. Так что стреляли поверх голов.

Ощетинившись стальными штыками, солдаты заставили несчастных повернуть назад. Бен Тайуб со своими людьми ожидал где-то неподалеку. Теперь не составляло труда окружить и пленить беглецов. Однако те вовсе не собирались сдаваться без боя. В ход пошли ножи, дубинки и кастеты. Женщины, не помня себя, бросались на солдат, стараясь обезоружить их.

И вновь полилась кровь. Земля стала красной. Люди не хотели возвращаться.

Среди немецких солдат появились раненые, и кровь ударила им в голову.

— Огонь! — скомандовал Отто.

Грянул залп, и несколько чернокожих с пробитой грудью рухнули замертво.

Одна негритянка с младенцем на руках вдруг осознала, как мал и тщедушен тот, кто отдает команды. В остервенении она бросилась к Отто и острыми ногтями вцепилась ему в лицо. Кровь залила лейтенанту глаза.

От неожиданности Отто издал яростный вопль, схватил карабин и, не помня себя, проткнул ребенка штыком. Пока солдаты добивали женщину, он, точно трофей, поднял на штыке малыша, который еще бился и кричал.

В эту минуту чья-то тень выросла рядом с лейтенантом. Это был эльзасец Ганс Риммер.

При виде такого зверства он будто бы очнулся и понял, что становится соучастником неслыханного преступления. Не колеблясь ни секунды, Ганс ударил командира прикладом в грудь и отчаянно закричал:

— Презренный бандит! Убивать детей!

От мощного удара офицер пошатнулся. Но под этой жалкой оболочкой скрывалась невероятная сила. Побледнев как мертвец, Отто выхватил револьвер и выстрелил. Эльзасец упал лицом вниз.

Петера Ланца в эту минуту рядом не было. Издалека он видел, что происходит нечто неладное, но поначалу не понял, в чем дело. Однако, заметив, что лейтенант потянулся за пистолетом, бросился на помощь другу. Но добежать не успел. В бой вступили арабы, и вскоре ничего уже нельзя было разобрать.

Бен Тайуб остался доволен. Томба захвачены и отныне целиком в его власти.

Преступление породнило пагуинов и майенба.

Лейтенант Отто и араб-работорговец улаживали свои дела.

Свисток офицера стал сигналом к построению.