Тотор обследовал рану Мериноса. Йеба держала над ними факел. Ничего серьезного. Царапина. Но пройди пуля на один сантиметр правее, она продырявила бы американцу череп.

— Решительно, — заключил Тотор, — удача сопутствует нам.

И, секунду помолчав, продолжал:

— Но сейчас не время предаваться праздности. Положение наше весьма незавидное. Это правда. Однако взялся за гуж — не говори, что не дюж. Хорош-Гусь, встать в строй!

Негр мигом подбежал к Тотору и, улыбаясь, отдал честь.

— Нечего улыбаться во всю пасть, каннибал несчастный! Ты обязан отныне беспрекословно подчиняться мне как солдат, иначе я тебя поколочу, да так, что даже твоя толстая шкура не выдержит.

— Угрозы ни к чему! Ты спас Йебу, и я весь твой. Делай со мной что хочешь!

— Собери ружья и пистолеты тех, кого ты прикончил, каналья! Тащи их сюда!

Хорош-Гусь исполнил приказ. Йеба освещала ему путь.

Вокруг лежало с десяток трупов.

Ламбоно собрал оружие, все — немецкого производства: карабины Шмидта, револьверы Касселя. Подобрал он и ятаганы.

Через несколько минут перед Тотором образовался целый арсенал. Он внимательно все осмотрел.

— Гм-м! Барахло! Однако сгодится и это. Меринос! Что ты, черт возьми, притих? Тебе же всего лишь ухо поцарапали. Или ты боишься, что и мозги вышибли? Посвети-ка ему, Йеба!

Бледный как полотно, Меринос полулежал на земле. Казалось, он вот-вот потеряет сознание.

— Дьявольщина! Да не болен ли он?

Тотор подбежал к другу и приподнял его на руках.

— Про… прости… Прости меня! — Голос Мериноса слабел с каждым звуком. — Но я больше не могу… Есть… хочу есть.

— Ах! Бедняга! У тебя часов тридцать кряду маковой росинки во рту не было. Шевелись, Хорош-Гусь! Нет ли чего съестного?

— А как же! У меня в пещере провизии на несколько дней припасено, если только эти мерзавцы не спалили все дотла.

— Поищи, да побыстрее!

Хорош-Гусь исчез.

— Он похож на обезьяну, но парень все-таки добрый, — сказал Тотор и, обращаясь к Мериносу, добавил: — Терпение, старина, терпение! Сейчас чем-нибудь поживимся.

Вдруг Тотор прислушался.

— Проклятье! Как же я забыл о лошадях!

Из лесу доносилось негромкое ржание.

Тотор кинулся на звук. Десять застоявшихся лошадей фыркали и переступали с ноги на ногу.

— Э-хе-хе! Лошадки! Вы-то нам и пригодитесь.

Йеба хлопотала возле Мериноса, прикладывая к уху целебный травяной компресс.

— А вот и еда! — сказал Хорош-Гусь, выходя из пещеры. — Хлеб из маниоки и дика.

— Дика? — переспросил Тотор.

— Сыр из толченого миндаля. Нежный, как масло, — пальчики оближешь.

— А питье?

— Бутыль пальмового вина и моя последняя крошка.

— Шампанское! Сохрани его до нашей первой победы. Вот, Меринос, дружище, возьми хлебушка. Это вкусно.

Меринос принялся уписывать зачерствелую лепешку за обе щеки.

— Не торопись, парень! Передохни хоть секундочку! Глотни вина… да не спеши, говорю тебе! Никто же за тобой не гонится. О! Ну и гурман!

Меринос был так голоден, что, похоже, мог съесть целого быка и даже не заметить этого. Наконец он все же немного успокоился.

— Йеба, детка! — сказал Тотор. — Побудьте возле нашего друга. Хорош-Гусь, пусть она последит за ним, а то, неровен час, у него сделается заворот кишок. Переведи и иди за мной.

Над лесом занимался рассвет.

Тотор беспокоился: им каждую минуту грозила опасность. Нельзя было отпускать никого из этих негодяев. Но что поделаешь? Лежачего не бьют.

Он привел Хорош-Гуся к лошадям.

Десять крепких, красивых животных.

— Ты разбираешься в лошадях?

— Я? — возмутился колдун. — Да я два месяца служил у Медрано [40] , и никто не мог превзойти меня в вольтижировке.

— Прекрасно! Взгляни на них и выбери четыре лучших.

Хорош-Гусь напустил на себя важный вид.

— Эта, эта… — указал он наконец.

Тотор пожал плечами.

— Что касается первой, то я согласен. Но остальные! Ты так же разбираешься в лошадях, как свинья в апельсинах! Вот наши скакуны, — сказал парижанин, отвязывая поводья. — Полагаю, пятый пригодится для поклажи. У тебя осталась еще провизия?

— Да.

— Заверни и тащи сюда.

Тотор погладил лошадок, и те, казалось, почуяли хозяйскую руку.