— Я уже все рассказала. И просила не называть меня Дили.

— Вы сказали только то, что убили его. Кого? И как?

У нее отчаянно заколотилось сердце, но она молчала.

— Ладно, — неожиданно уступил Джон и повернулся к ней спиной. — Раз так, оставим эту тему. — Он шагнул прочь, но остановился и добавил: — Когда возникнет желание рассказать, у вас будет внимательный и сочувствующий слушатель.

Неужели он будет мне сочувствовать? — подумала Делла. Искушение проверить это было слишком велико.

Джон вышел из сарая. Делла осталась на месте.

Скорее всего, он сочтет меня набитой дурой. И ничуть не ошибется.

— Значит, завтра ты представишь меня? — спросил Пит и поднес к губам кружку.

Джон и Пит съели в местной пивной по сочному бифштексу и перешли к пиву.

— Да, после ланча. Я хочу, чтобы Бест привыкал к новым людям постепенно, а утром со мной в паддоке будет Фил.

— Будет ездить верхом?

— Пока не могу сказать. Увидим, как пойдет дело. Но чем скорее мы приучим его к людям и всаднику, тем лучше.

Едва он успел подумать, что до кубка Мельбурна осталось всего десять дней, как в пивную вошел Золтан Сегеди. Тренера сопровождал светловолосый молодой человек, лицо которого показалось Джону знакомым.

— Сегеди и Чарлз Стронг, — проворчал Пит. — Его новый помощник.

— Сегеди нанял валлийца?

— Ага.

Невероятно, подумал Джон. До сих пор венгр считал всех валлийцев соперниками.

— Где я мог видеть этого парня? — спросил Джон.

— Не знаю. Возможно, на каких-нибудь скачках в Уэльсе.

— Да, конечно. Должно быть, до этого он работал у валлийского тренера. Но у какого?

Пит промолчал.

Джон увидел, что Сегеди указал на столик у камина. Чарлз Стронг вразвалку подошел к столу и опустился на стул, а Золтан Сегеди направился к Джону.

— Фаулер, — проворчал он, обращаясь к тренеру и его помощнику сразу. — Ходят слухи, что вы хотите заявить этого бешеного чистокровку на кубок Мельбурна.

— Это решаю не я, — ответил Джон.

— Но вы можете сделать так, чтобы этого не случилось.

— С какой стати?

— Хотя бы для того, чтобы сохранить лицо.

Джон рассмеялся.

— Думать о сохранении лица нужно не мне.

— На этот раз Бесту с Оскаром не справиться.

— Тогда вам не о чем беспокоиться.

Лицо Сегеди стало еще более мрачным.

— Не доставляйте мне лишних хлопот, Фаулер.

— Я доставлю вам все, что сочту нужным, — парировал Джон. — Зарубите себе на носу: ваша лошадь не выиграет.

— Не будьте таким самонадеянным. Оскар возьмет кубок. Ради этого я пойду на все. — С этими словами Сегеди ушел к своему столику.

— Это действительно была угроза, или мне показалось? — спросил Фаулер Пита.

Мысли о Джоне не давали сосредоточиться Делле, сидевшей на ежемесячном совещании владельцев коневодческих ферм.

Делла почти решилась рассказать Джону все, когда к ней подошел один из участников совещания.

— Делла, кто-то позвонил и сообщил, что ваша буланая кобыла опять убежала в лес.

Делла вздохнула. Только этого ей и не хватает.

— Кто звонил? Тим? Моя бабушка?

Мужчина пожал плечами.

— К телефону подходил не я. Меня только попросили передать.

— Спасибо.

Делла позвонила домой, но к телефону никто не подошел, поэтому она оставила сообщение на автоответчике. О Боже, только бы бабушка не отправилась сама искать Винери… Скоро стемнеет, а лес — место опасное. И не только для человека. Она боялась за кобылу, которая в этих дебрях могла сломать ногу. Делла попыталась дозвониться до Тима, но тот тоже не отвечал.

Оставалось только одно: искать Винери самой. Кобыла была молодая и непослушная. Хорошая пара для Беста, когда подрастет. Норовистая лошадка убегала с пастбища столько раз, что Делла потеряла им счет.

Лес был по пути домой. Делла свернула с шоссе на проселок и оставила машину в самом доступном месте, которое можно было найти среди холмов и известняковых скал. Раньше Делла легко справлялась с поисками, но тогда она была физически здорова, а теперь…

Держа в одной руке трость, а в другой фонарик, она поднималась по заросшему склону.

Добравшись до вершины холма, она позвала:

— Вини! — Делла всегда пользовалась уменьшительными именами лошадей. — Где ты, девочка?

Кобыла была упряма, но глупа и всегда отвечала на зов, словно ничего не могла с собой поделать.