Задыхаясь, Петалина осмотрелась. Ее усилия не привели к перелому в сражении, Марцелл все так же отбивался один от целого десятка врагов.

– Хватит! – вдруг взревел он голосом неимоверной силы.

У Петалины зазвенело в голове. Но, кажется, он проник сквозь ушные затычки солдат. Те замерли кто где, правда не торопясь опускать окровавленные мечи.

– Твоя храбрость превыше всяких похвал, моя госпожа. – Марцелл смотрел через зал на свою куртизанку.

И хотя эти слова прозвучали совсем негромко, в сердце Петалины будто зазвонили торжественные колокола.

Потом он повернулся к телохранителям.

– Отпустите женщин! – сказал он им, указывая мечом на Петалину и раненую служанку, потом на дверь.

Яснее ясного, даже глухим.

Однако предводитель бунтовщиков лишь посмеялся:

– С чего бы это мне щадить твою шлюху, Марцелл?

– А с чего тебе убивать меня? Мы ведь плечом к плечу стояли в десятках сражений. Почему ты предаешь свой Город?

– Предатель здесь ты! – зарычал в ответ Маллет. – Убив тебя и эту тварь, которую вы называете императором, мы заключим мир с синими. Им эта война нужна не больше, чем нам!

– Вот, значит, как ты на вещи смотришь, Маллет? Сдайся и умри ради врага?

Но Маллет не слушал его. Он отдавал своим людям приказы, пользуясь языком жестов. Если Петалина что-нибудь понимала, жить им всем оставалось считаные мгновения.

Винцеры, израненные и окруженные, обменялись долгим взглядом. Не было сказано ни слова, но Петалина поняла: решение принято.

– Я всегда любил тебя, моя госпожа. – Марцелл поднял голову и посмотрел на нее.

В голосе не было сердечного жара, но слова высекли искры. Глаза Петалины наполнились слезами: прежде он никогда ей такого не говорил. Она попыталась улыбнуться в ответ, ибо знала: он сказал это в ожидании смерти.

– Я никогда не забуду тебя и всегда буду чтить… – продолжал он.

Потом братья опустили мечи, и в зале воцарилась какая-то неуверенная тишина. Петалина ощутила некий гул у основания черепа, заболела голова. Она тряхнула ею, пытаясь разогнать боль; то же проделал какой-то солдат. Но боль стремительно набирала силу… и где-то глубоко в животе зародилась свинцовая жуть. Головокружение и страх быстро завладели всем существом, ее затрясло. В висках забилась кровь, затуманивая взор. Показалось, что братья Винцер вдруг стали выше ростом, выделяясь среди стоявших рядом. Голова уже раскалывалась от боли, живот скрутило. Петалина зажмурилась, обхватила голову руками и закричала, пытаясь хоть как-то сбросить ужасное напряжение. Солдаты вокруг тоже роняли мечи и хватались за голову. Лишь Маллет поднял оружие и попытался атаковать Винцеров. Казалось, он силился пробиться сквозь незримую стену. Изо рта, глаз и ушей у него потекла кровь, но, даже распахнув в безмолвном крике рот, Маллет продолжал двигаться.

А потом его тело взорвалось кровавым фонтаном, и это было последним, что Петалина увидела в своей жизни. Голова, руки, ноги полетели в разные стороны, залив алыми потоками стену и людей поблизости. Петалина широко раскрыла рот, глаза лезли из орбит. Она молилась об избавлении…

Снаружи Рийс беспомощно молотил в дверь кулаками. Он послал троих поискать что-нибудь в качестве тарана. Еще двое карабкались по наружной стене оперы, над озером, отыскивая запасной вход. Вернувшись, они рассказали, что белые стены очень скользкие: того и гляди сорвешься, какое там внутрь пролезть. Задрав голову, Рийс начал с надеждой разглядывать узорчатую крышу.

Потом с той стороны двери послышался скрип засова, и на всякий случай Рийс отступил. Двери распахнулись. Изнутри тотчас дохнуло запахом крови и смерти. Рийс успел не на шутку перепугаться, но испуг тотчас же сменился восторгом: наружу преспокойно вышел Марцелл, сопровождаемый Рафом. Другое дело, выглядели братья странно и весьма зловеще. В лунном свете Рийсу сперва показалось, что они с головы до пят вымазаны черной краской, сквозь которую жутковато просвечивали только белки глаз. Мгновением позже до него дошло, что на одежде и лице была не краска, а кровь. Что же там случилось? Волосы на затылке зашевелились. Может, ветерок с озера налетел…

Марцелл молча озирался.

– Капитан Рийс, не так ли? – первым заговорил Раф.

– Да, государь! – с готовностью ответил тот, польщенный, что столь великий человек, оказывается, запомнил его имя.

– Что здесь случилось? – спросил Раф.

– Мы услышали, как внутри начался бой, государь. Мы вернулись, но воины Тысячи не дали нам войти. Ну, мы их и убили, – без затей ответил капитан.

Он сам бы не отказался задать Рафу пару-тройку вопросов, но не решался.

– Хорошая работа. – Марцелл точно проснулся. – Дай нож.

– Он в крови… – виновато пояснил Рийс, немедля вытащив кинжал и протянув вельможе рукоятью вперед.

После боя он действительно лишь кое-как вытер клинок об одежду кого-то из павших телохранителей. Прозвучало довольно глупо, ибо ладонь, в которую он вложил рукоять, была сплошь залита кровью.

Марцелл взял кинжал за острие, обернулся и метнул в озеро. Клинок чмокнул, войдя в шею последнему из бунтовщиков: тот, раненный, пытался уплыть к берегу в темноте.

– Проследи, капитан, чтобы все тела были убраны, – приказал Марцелл. – Твоему погибшему товарищу будут оказаны все должные почести. Тела мятежников – сжечь.