– Живой хоть? – спросила она, опускаясь рядом на корточки.

– Вырубился от боли. – Малачи поднял глаза. – Перелом скверный такой… – Разогнул спину и вздохнул. – Чего доброго, от заразы помрет.

– Тебя Ловчий искал.

– Мамочка заботливая, – хмыкнул Малачи. – А ты что, и ему прислуживать подрядилась?

Он встал и начал озираться, словно выискивая других пострадавших.

Краска бросилась Дун в лицо. Понятно, он шутил, но она чувствовала себя задетой. Потом вспомнила, что Малачи, вообще-то, славился отсутствием чувства юмора, и выдавила кривую улыбку.

И в это время вдруг стало совсем тихо. Смолкли все звуки, и без того приглушенные грязью. Все замерло. Дун увидела, как Малачи застыл и оглянулся. Он смотрел прямо на нее, его губы двигались. В первое мгновение она ничего не смогла разобрать, но потом услышала нечто запредельное:

– Полезли!

Она повернулась в южную сторону и увидела надвигающийся строй. Синяки шли в атаку по мелководью, грязная вода сдерживала их движение, но совсем остановить не могла. Некоторое время Дун просто таращила глаза, не в силах поверить. Атакуют? Как? Каким образом? Их ведь тоже смыть могло? Потом она стала озираться, не видно ли где меча. Все оружие было глубоко погребено в воде и грязи. У Дун остался при себе только нож на поясе.

Синяк, выскочивший далеко вперед, первым бросился на нее, вопя боевую песню и целя в ребра копьем. Однако он был не очень проворен, его ноги вязли в густой скользкой грязи, и Дун легко уклонилась от острия. Нападающий врезался в нее всем телом, и она всадила нож ему под нагрудник, а потом что есть силы рванула в сторону. Он стал валиться, и она выдернула меч у него из ножен.

Это оказался палаш, слишком тяжелый для нее. И слишком длинный. Ну да выбирать не приходилось. Она поудобнее перехватила обеими ладонями рукоять и сама устремилась на супостатов. Набрала полную грудь воздуха и разразилась пронзительным переливчатым улюлюканьем, по которому ее узнавали в бою. Малачи быстро покосился на нее и расплылся в улыбке. Он держал по мечу в каждой руке.

Синекожие лавиной насели на них.

В подобных сражениях Дун еще не приходилось бывать. Все происходило невероятно медленно. Обе стороны тяжело вспахивали ногами липкую жижу. Правда, синяки удивительно быстро сумели вооружиться и построиться для атаки, а воины Города шарили на дне, судорожно отыскивая мечи, нагрудники, шлемы и копья, между тем как враги были уже совсем рядом…

Очень скоро Дун обнаружила, что равнина, на которой они дрались уже больше года и которую она считала плоской как блин, на самом деле изобилует рытвинами. На дне отступающего потока оказалось полным-полно всяких ям и нор, где можно было либо споткнуться, либо некстати попасть ногой и застрять.

Вот к ней направились сразу два неприятельских солдата. Дун заметила их и сама пошла на сближение, держа тяжелый палаш наготове. Первый из двоих явно еще не успел приспособиться к битве по колено в грязи. Он попытался достать Дун в голову, но у него разъехались ноги, и он волей-неволей припал на колено. Второй сперва встал как следует и лишь потом сделал выпад. Дун неуклюже отбилась, потом сняла руку с рукояти, снова выхватила нож и ткнула ему в глаза. Промахнулась и угодила в шею. Кровь хлынула фонтаном, синяк завалился, пытаясь зажать ладонями рану. Первый тем временем поднялся. Дун замахнулась, но он отшагнул и отвел ее палаш. Его собственный удар наотмашь пришелся по алому камзолу, но клинок скользнул по толстой коже и промелькнул на волосок от бедра. Удар, однако, был так силен, что воина самого унесло в сторону, и, пока он пытался встать, Дун крутанула тяжелый меч и обрушила его на незащищенную голову, разнеся череп.

Воспользовавшись передышкой, она огляделась, пытаясь понять, на чьей стороне перевес. Это оказалось решительно невозможно. Все были до такой степени облеплены грязью, что врага от друга можно было отличить только вблизи. Дун никак не удавалось сориентироваться и определить, где свои – впереди или за спиной?

Ко всему прочему, еще вышло солнце и от мокрой земли повалил пар.

Дун испытала величайшее облегчение, когда сквозь туман долетел знакомый рев:

– Дикие Коты! Коты, ко мне! Все Алые – сюда!

У нее выросли крылья. Оказывается, Фелл Эрон Ли был жив и собирал уцелевших!

Она подхватила оба трофейных меча и, с трудом выдирая ноги, поспешила на голос любимого предводителя.

Фелл лежал в темноте, закинув за голову руки и скрестив ноги. Он ждал рассвета. Был самый разгар лета, и устроился он лицом точно на восток, – соответственно, солнечный диск должен появиться как раз между его сапогами. Только вряд ли он к моменту восхода еще будет лежать. Как только небо начнет светлеть, Диким Котам пора будет готовиться к новому натиску неприятеля.

Луна не показывалась, жаркий сырой воздух был чернее смолы. Форма Фелла так и не высохла, хотя со времени потопа прошло уже полсуток. В начале ночи они видели сквозь туман бледные пятна вражеских костров, но сами огня не разводили. Люди слишком вымотались, чтобы стоять на ногах, о чем-либо думать. Полумертвое воинство было способно только спать.

Фелл смотрел перед собой, почти не моргая, и ждал первых признаков света в сплошной черноте. Пока мог, он пытался дать отдых телу, поскольку уснуть не удалось все равно. Голова работала вовсю: Фелл придумывал, как им пережить наступающий день.