– Это граф Босуэлл, – представил его Уишарт немного позднее, когда они устроили небольшую вечернюю трапезу в доме Джона Кокберна в Ормистоне. – Он лорд этих земель. И, должно быть, он предупредил людей, чтобы они держались подальше от меня.

Уишарт тщательно жевал ломоть ржаного хлеба. Перед этим он благословил хлеб и поблагодарил Господа за пропитание. И теперь вкус хлеба изменился.

– Каков он из себя, этот граф Босуэлл?

Он посмотрел на людей, собравшихся за столом: Дуглас из Лонгниддри, Кокберн из Ормистона, лэрд [4] Бранстен и Джеймс Сэндилэндс из Кальдера. Уишарт плохо знал шотландских землевладельцев из Лотиана.

– Негодяй, – сказал Кокберн. – Человек, который предает всех. Его слово ничего не стоит. К тому же честолюбивый мерзавец, готовый продать свою душу или собственную мать, лишь бы возвыситься.

– Он уже продал свою жену, – заметил Бранстен. – Он только что развелся с ней, с прекрасной женщиной из рода Синклеров, потому что надеется втереться в доверие к королеве-матери.

– Он надеется попасть к ней в постель, – отрезал Кокберн. – Я имею в виду официально.

– Вы хотите сказать, он попытается жениться на французской королеве? – Уишарт был потрясен.

– Да. И он не отказался от своих намерений.

Джон Нокс задумался, стоит ли ему высказаться открыто. Он съел еще несколько ложек тушеной баранины, прежде чем заговорить.

– Моя семья давно знает Хепбернов. Наши предки дружили в течение нескольких поколений. Мы сражались под их знаменами на многих войнах. Они храбрые и обычно преданные люди. Этот «честный граф» – какой-то выродок, но мы не должны очернять остальную семью из-за родства с ним. Один из его замков находится лишь в нескольких километрах вниз по реке: замок Хэйлс на Тайне. Возможно, он сейчас там.

– Он… ревностный католик? – спросил Уишарт.

Нокс не удержался от смеха:

– Единственный алтарь, перед которым он молится, – это его зеркало.

Снаружи уже сгущались сумерки; ветер крепчал. Люди ощущали беспокойство, хотя пытались скрыть его. Как правило, находясь в обществе друг друга, они заглушали тревогу вином, но теперь они лишь переглядывались и ждали. Наконец Уишарт встал и сказал:

– Давайте почитаем Писание и помолимся.

Они собрались на другом конце небольшой комнаты, где в каменном камине слабо теплился огонь. Уишарт достал свою потрепанную Библию и привычным жестом раскрыл ее на выбранном месте. Он прочитал несколько стихов из восьмой главы Послания к Римлянам, а потом начал молитву.

Сразу же после окончания молитвы Дуглас сообщил ему, что должен вернуться в Лонгниддри сегодня вечером. Уишарт улыбнулся – он знал, что должно произойти, и понимал, что это к лучшему для всех. Он повернулся к Ноксу:

– В таком случае ты должен сопровождать своего господина.

– Нет, я должен остаться здесь и защищать вас! – горячо возразил Нокс. – Я буду биться, как Петр в Гефсиманском саду, и возрадуюсь, когда отсеку ухо слуге верховного жреца!

– Отдай мне меч, Джон, – сказал Уишарт.

Нокс неохотно, но покорно передал ему меч.

– Теперь вернитесь к вашим детям, и да благословит вас Бог. Одного человека достаточно для жертвы.

Позже, когда наступила глубокая ночь и большинство людей заснули, Уишарт продолжал сидеть и ждать. Кокберн расположился рядом с ним; с его стороны было бы невежливо лечь в постель и оставить гостя в одиночестве.

Как добрый хозяин, Кокберн подложил дров в камин и принес проповеднику подогретый эль. Но Уишарт как зачарованный по-прежнему смотрел на огонь.

– Бедная Шотландия, – наконец сказал он. – Ей предстоят трудные «роды», когда реформатская церковь выйдет на свет. Но только истинная вера может спасти ее.

– Шотландцы уже тысячу лет исповедают христианство.

– Но, очевидно, оно не может поддержать их. Посмотрите на Шотландию! Она почти утратила независимость. Англичане бьют ее снаружи, а французы подтачивают изнутри. Королева-мать и ее союзник кардинал Битон назначили французов на все видные посты. А маленькой королеве всего лишь четыре года, и она просто марионетка в чужих руках.

Кокберн плотнее запахнулся в одеяло.

– Я не понимаю, как реформатская вера может что-то изменить.

– Она дает людям надежду и веру в то, что они избраны Богом. Когда человек чувствует это, он не может быть ничьим рабом – ни англичан, ни французов, ни даже королевы. Шотландцы восстанут и сами будут определять свою судьбу.

В дверь громко постучали. Кокберн вздрогнул, но Уишарт невозмутимо продолжал смотреть на огонь в камине. Кокберн подошел к двери, приоткрыл ее и обнаружил, что смотрит в лицо самого Босуэлла по прозвищу «честный граф».