– И я была у главного. Получила удовольствие, показав ему стекла.

– Обрадовался?

– Изобразил во всяком случае… Я подала ему заявление, Марк.

– Какое?

– По собственному желанию.

– То есть? – он поставил чашку в блюдце.

– Ухожу на кафедру. Там есть ставка ассистента. Сивак берет меня. Я все же кандидат, – усмехнулась она.

– Зачем, Сажи?

– Надоело. Буду наукой заниматься и читать лекции.

– Интересный поворот, – не скрывая огорчения, сказал он.

– Но будем видеться, Марк. Из вашего отделения до кафедры даже ближе, чем сюда… И потом – у вас есть мой телефон, а у меня ваш.

– Ну разве что, – хмыкнул он.

– Еще кофе, Марк?

– Нет, спасибо…

Пока произносились все эти слова, другие слова немо возникали на периферии его мозга, подыскивали свое место в логическом ряду, составляли теперь уже хорошо видимую и понятную картину. И когда последний мазок вроде завершил ее, Костюкович сказал:

– Сажи, у вас работает такая лаборантка – Аня? Беленькая, смазливенькая с хорошей фигуркой?

– Да, есть такая, – удивленно ответила Каширгова. – Понравилась?

– Внешность – весьма… Вы не могли бы пригласить ее сюда?

– Сюда?! Зачем?!

– Пригласите, пригласите.

– В чем дело, Марк?

– Она у вас старшая?

– Нет. Исполняла обязанности, пока старшая была в отпуске.

– А когда это было?

– Около двух месяцев тому, – Каширгова сняла трубку внутреннего телефона. – Так что, звать?

– Да-да. Непременно!

– Вы меня заинтриговали. Алло, Света, ты?.. Скажи, чтобы Аня Минеева срочно зашла ко мне… Разыщи ее…

– Пишет он неграмотно, но за это сочинение я ставлю ему пятерку брехни вроде нет. Ладно, проверим, – сказал Левин, дочитав последнюю страничку излияний Дугаева. – Где он сам?

– Рудько поехал с ним в его гараж. Я попросил Богдана, чтоб он подольше держал при себе этого писателя – вы успете к Алевтине Петровне Деркач до того, как он появится там, так будет веселей.

– На чем они поехали?

– А на его грузовике, Рудько с ним в кабине, а в кузове хмель, засмеялся Михальченко. – Бедняга Чекирда звонил?

– Нет… Ну что, начнем? – Левин взялся за телефон, набрал коммутатор пивзавода. – Будьте добры, 5-13… Алло!.. Алевтина Петровна? Здравствуйте. Моя фамилия Левин… Нет-нет, я не врач, я другой Левин. Мне срочно нужно повидать вас… Нет, по телефону это долго и не в ваших интересах, коммутатор дело ненадежное… Интригую?.. Нет, я не интригую… Есть такое бюро, занимается всякой всячиной… Уверяю вас, отлагательства не терпит. Поверьте, тут не мои, а ваши интересы… Это при встрече… Да, прямо сейчас, скажем, минут через тридцать-сорок… Левин Ефим Захарович… Какая? Ага, второй этаж, седьмая. Понял, – он опустил трубку и сказал Михальченко: – Дама наша очень занята, упиралась, хотела, чтобы все по телефону или завтра-послезавтра. Все же уговорил… Я поехал…

– Если Чекирда объявится, что ему сказать?

– Пока ничего. Сперва послушаем Алевтину Петровну…

– Куда едем, Ефим Захарович? – спросил Стасик, когда Левин уселся в машину.

– На пивзавод, Стасик. Любишь пиво?

– Нет, я люблю "сухарик", я ведь родом из Цимлянска. Знаете, какой там виноград давят?!

– Слышал…

Пропуск ему был заказан. Пройдя двор, Левин зашел в здание заводоуправления, поднялся на второй этаж. На двери комнаты "7" висела табличка "Начальник отдела снабжения и сбыта".

Алевтина Петровна Деркач оказалась женщиной весьма представительной. Было ей около пятидесяти, лицо спокойное, холеное, слегка украшенное косметикой, волосы ухожены, умеренная седина на них не скрывалась, и ростом хозяйка кабинета была высока, и фигурой ладна. Все это Левин оценил сразу и подумал: "Властна".

– Я – Левин, – сказал он кратко.

– Садитесь. Итак, из какого же вы бюро?

– Частное сыскное бюро или агентство, как угодно. Называется "След".

– Многозначительное название.

– Алевтина Петровна, сперва маленькое предисловие для того, чтобы ни я, ни вы не сетовали потом, что наша встреча оказалась потерей времени. Так вот: около сорока лет я проработал в прокуратуре следователем, а ушел на пенсию с должности прокурора следственного управления.

– К чему эта преамбула? – перебила она.

– Чтобы вы поверили, что я профессионал и посему дело, по которому я пришел к вам, для меня в общем-то рядовое. Если вы поверите, что у меня есть опыт, мы не будем морочить друг другу голову – он посмотрел на нее. Ничто не изменилось ни в лице, ни в осанке.