Московский князь насупился, ответил резко:

–  Я ли не просил брата Андрея на Переяславль не зариться? Не послушался. Ежели соберется съезд, нам с тобой, Михайло Ярославич, пора Андрею место указать.

–  Истину глаголешь, Даниил Александрович. Аль неведомо, какие козни творит Андрей? Еще с тех лет, как отцом Александром Ярославичем Невским в Городце посажен, алчность свою неуемную никак не сдержит, Дмитрия со свету сжил.

–  То так, - согласился Даниил.
– Прежде я ему верил… Одним словом, осатанел князь Андрей, теперь на все пойдет, дабы власть свою укрепить.

–  Коли мы ныне друг дружке в помощь не встанем, князь Андрей нас порознь подомнет.

Тверской князь поднялся:

–  Час пробил, мне в дорогу пора.

Князь Даниил решительно разбросал руки:

–  Никуда я не отпущу тебя, Михайло Ярославич. Сейчас потрапезуем, в Москве переночуешь, а поутру с богом. Стыдоба-то какая: татарин-мурза нас, князей, судить будет…

Возвратился великий князь из Орды и почуял - размежевались князья. Сторону Андрея Александровича взяли князь Федор Ростиславич Ярославский и князь Константин Борисович Ростовский.

А Михаил Ярославич Тверской и Даниил Александрович Московский пошли наперекор - в защиту князя Ивана Переяславского поднялись. Съехались князья во Владимире, а вместо переяславца явились его ближние бояре.

Собрался съезд в просторной гриднице великого князя. Расселись за столом возбужденные, злые. Мурза с одного князя на другого рысий взгляд переводит. Думает: «Урусы подобны волкам в стае». Но тут же на ум пришло иное: «А не так ли и в Сарае? Путь к ханской власти кровью полит».

Великий князь повысил голос:

–  Ты, князь Михайло Ярославич, давно на меня зло умышляешь. На то и брата моего, Даниила, подбиваешь.

Тверской князь поднялся во весь рост, громыхнул кулаком по столешнице:

–  Я честен и на чужое не зарюсь, как ты, князь Андрей! Отчего на Переяславль замахнулся? Аль запамятовал, что Переяславль за Дмитрием числился?

Тут переяславские бояре, сидевшие с краю стола, загалдели:

–  Великий князь спит и видит землю нашу к себе прирезать. Это при живом-то князе Иване!

–  Аль тебе, княже Андрей, не ведомо, что князь Иван, ежели что, Москве свой удел завещал?

–  Я по праву и по ханской воле всем владею, бояре!
– брызгая слюной, ярился князь Андрей Александрович.
– Не у меня ли ярлык на великое княжение? И Переяславская земля подо мной должна быть!

Князья Ростовский и Ярославский голос подали, а Московский бородой затряс:

–  По какому праву?

–  По праву старшинства!

Князья к мечам потянулись. Молчавший до этого сарайский епископ Исмаил, в ту пору находившийся во Владимире, воздел руки:

–  Уймитесь, братья, не распаляйтесь, ибо во гневе человек теряет разум! Прокляну того, кто кровь прольет!

Первым остыл тверич. Стихли остальные, а князь Андрей Александрович, подавляя гордыню, заговорил:

–  Братья и племянники, пусть будет, как и прежде: кто чем владел, тому и впредь держать то княжество.

–  Князья вольны в своей земле!
– выкрикнул один из переяславских бояр.

Великий князь промолчал, поостерегся: не пролилась бы кровь, - эвон, как распалились. Мурза хмыкнул, вышел из горницы. Не прощаясь, покинули Владимир князья Михаил Ярославич и Даниил Александрович.

Возвращались князья одной дорогой, и на развилке верст через сорок Михаил Ярославич взял путь на Тверь, а Даниил Александрович повернул на Москву.

Но прежде в дороге переговорили о многом, о главном - как стоять заодно против князя Андрея Александровича. Оба понимали: великий князь зло затаил надолго и может попытаться не только коварством, но и силой завладеть Переяславлем. Потому уговорились князья при нужде встать на защиту переяславцев дружинами тверичей и москвичей.

Долгое время ехал Даниил, опустив голову. Мягко били по пыли кованые конские копыта, а мысли унесли Даниила в далекое детство… Княжьи хоромы в каменном, неприступном Детинце… Горластое вече, и отец, Александр Невский, на помосте… Крики и шум многолюдья Александр Ярославич, князь Новгородский, унял не сразу. Говорил Невский не торопясь, отчетливо, и народ постепенно утих, вслушиваясь, о чем князь речь ведет…

То были годы его, Даниила, детства. Юность он провел уже в Москве… Москва поразила его, и, сравнивая теперь свою вотчину с Новгородом, Даниил сокрушался. Новгород огромный, по обе стороны реки Волхов разбросался пятью концами, соборами, церквями, монастырями. Строения все больше из камня, улицы и мостовые в дубовые плахи одеты, а здесь, в Москве, все деревянное: и Кремль, и хоромы княжьи и боярские, и дома, и избы. И вся Москва, поди, менее одного конца новгородского. Однако он, князь Даниил, к своему уделу прикипел сердцем и верит - у Москвы еще все впереди. Нет, он, Даниил, Переяславля не упустит, а там, даст Бог, иные земли удастся прибрать к рукам. То и сыновьям своим завещает… Видится ему Москва в камень одетой, не ниже Новгорода по красоте и величию. Ведь смог же Владимир обустроиться…