В зоопарке из соображений безопасности хлороформом умертвили ядовитых змей и пауков — вдруг бомбардировка позволит им выйти на свободу и они распространятся по городу. Опустел и огромный аквариум — рыбу съели. Панды, слоны и другие крупные животные были эвакуированы.

В первые дни войны хозяева умертвили примерно четыреста тысяч домашних животных, в основном кошек. В результате началось настоящее нашествие мышей и крыс. Городские власти обратились к горожанам с просьбой не избавляться от домашних животных. Животных подстерегали и другие опасности. "Берегите своих кошек!" — предупреждали газеты: разразилась настоящая эпидемия краж кошек. Говорили, что это дело рук персов, которые по традиции занимались мехами, — не хватало кошачьих шкурок для скорняков.

24 августа 1940 года на Лондон упали первые бомбы, в Ист-Энде вспыхнули пожары. 7 сентября, в субботу, небо словно заволокло тучами — немецкие бомбардировщики стройными рядами обрушились на город. Их прикрывали истребители, которые вились вокруг, как пчелы вокруг матки. Ночью немецкие самолеты вернулись — двести сорок семь "юнкерсов". Бомбили до половины пятого утра. Погибли четыреста тридцать человек. С этого дня бомбардировки продолжались каждый день, и утром, и ночью. Сто семьдесят "юнкерсов" днем, двести — ночью.

Тысячи людей остались без крова. В уцелевших домах не было ни газа, ни электричества, ни воды. Утром выяснялось, что молока не привезут, а ближайшая булочная сгорела. Многие убежища оказались недостаточной защитой от мощных бомб. Но и в самые тяжелые дни, когда бомбили постоянно, один из семи лондонцев все равно оставался дома.

Англичане не любили большие бомбоубежища: верх брали любовь к одиночеству и нежелание покидать дом, презрение к опасности и нежелание выказать свой страх. В большинстве убежищ условия были невыносимыми — ввиду нехватки туалетов и воды. Запах нечистот и пота особенно плохо выносили женщины. Они смачивали носовой платок духами и прижимали к лицу. Правительство возражало против использования метро в качестве убежища. 8 сентября толпа потребовала открыть станцию метро на Ливерпул-стрит. Вызвали войска, но толпа не хотела расходиться. Наконец-то кто-то отдал распоряжение, и двери открылись.

Зенитный огонь был малоэффективным, пока не начали действовать радиолокаторы. В сентябре сорокового на один сбитый самолет уходило тридцать тысяч снарядов, в октябре — одиннадцать тысяч, а в январе сорок первого — всего четыре тысячи. Уходя от зенитного огня, немецкие бомбардировщики сбрасывали груз с большой высоты и промахивались. Вместо портов и железных дорог бомбы попадали в жилые дома.

Зенитный огонь был опасен не только для немецких летчиков — с неба сыпались осколки и неразорвавшиеся снаряды. Не успевшие укрыться рисковали быть убитыми собственными снарядами. В результате погибло больше лондонцев, чем немецких пилотов. Но даже если бы англичане об этом знали, они бы все равно хотели слышать грохот зенитных орудий.

Некоторые англичане уверяли, что немцы бомбят только бедные кварталы, потому что богатые договорились с Берлином. Власти всерьез боялись бунтов. Когда люфтваффе обрушило бомбовый груз на Вест-Энд, в правительстве облегченно вздохнули:

— Если бы немцы продолжали бомбить восточную часть города, началась бы революция. Теперь, когда они разнесли Бонд-стрит и Парк-Лейн, баланс восстановился.

Несколько бомб разорвались рядом с Букингемским дворцом. Если бы окна были закрыты, король и королева могли пострадать от взрывной волны. Королева сказала:

— Я рада, что нас тоже бомбили.

Лондонцев периодически охватывала паника. Вдруг газеты стали писать, что гестапо располагает в Англии огромной агентурной сетью. Одного швейцарца бдительные соседи обвинили в том, что он своей сигарой подает сигналы врагу: "Он специально попыхивает так, чтобы сигара ярко вспыхивала, и всякий раз направляет сигару прямо в небо". Если кто-то включал свет, собиралась гневная толпа, вызывали полицию. Был случай, когда полицейский, обнаружив освещенное окно на четвертом этаже, полез туда по водосточной трубе, сорвался и погиб.

Отдохновения искали в кино. Зрители сидели в зале во время бомбежки, испытывая иллюзорное чувство безопасности и стараясь отвлечься. Один и тот же фильм крутили два раза подряд, да еще и приглашали музыкантов. Никто не расходился, пока не объявляли отбой воздушной тревоги. В питейных заведениях вино текло рекой. Молодые люди спешили вступить в брак — а вдруг это их последняя ночь вместе? Англичане избегают слова "подвиг" и "героизм". Они делали то, что делают все остальные, их друзья и соседи. В самые трудные дни лондонцы проявили терпение, стоицизм и железную решимость.

Англичанам повезло. Германия оккупировала 30 июня 1940 года только несколько островков в проливе — Гернси, Джерси, Олдерни, но на основную территорию Великобритании нога немецкого солдата не ступала. Лондонцам не пришлось оборонять родной город.

Британские военные, конечно, опасались, что немцы все-таки вторгнутся на острова. 14 мая 1940 года Энтони Иден, назначенный в новом правительстве министром обороны, объявил о создании добровольческого корпуса местной самообороны. Многих англичан тогда опрашивали, какой вклад в оборону родины они смогут внести в случае немецкого вторжения. Одна супружеская пара ответила, что готова как-то помогать стране в промежутке между пятью и семью вечера. За исключением субботы и воскресенья, предупредили супруги, — в конце недели они всегда уезжают за город.