Вторая неделя прошла на удивление спокойно, они ни разу не поругались, если не считать спонтанных споров из-за «показательных выступлений» (так Ольга теперь называла внезапные проявления нежности на глазах у всех).

— Ну что ты опять хватаешься за меня? Все уже давно поняли и поверили.

— Еще не все.

— Даже я верю, что ты от меня без ума.

— Ты что, боишься меня?

Ну, вот как с ним быть? Порою казалось, что он нарочно провоцирует ее — эта мысль казалась бредовой, но иначе пришлось бы думать, что ему нравится эти прикосновения, а с этим согласиться она никак не хотела.

А Игорь и не скрывал, что ему нравится ее обнимать — а кому бы не понравилось? Несмотря на маленький рост, Оля обладала потрясающе женственной фигурой, и его ладонь чувствовала себя довольно уютно, расположившись на изгибе талии. Вот целоваться с ней было бы, наверное, неудобно, очень уж низко голову наклонить пришлось бы. Другое дело — Алина, высокая, статная, она практически достигала его роста, и губы ее всегда находились в приятной близости. Не то, что у этой малышки… Странно, что он вообще подумал об этом…

Прошло еще немного времени, и Оля перестала реагировать на подколки Игоря, а может, они перестали быть обидными? Во всяком случае, их беседы становились все более мирными, темы все более нейтральными, а мнение друг о друге более объективным.

Порою ей казалось, что он вовсе не такой, каким его все видят. Что внешняя жесткость на самом деле упорство и воля к победе, а равнодушие просто… скука. Иногда он становился настоящим.

Что для нее оставалось загадкой, так это его внезапные перепады настроения: только что был сама любезность, и вот уже в голосе сквозит холод, а выражение лица — отстраненное. Но если раньше в такие периоды он становился язвительным, то со временем стал просто замыкаться в себе. И еще неизвестно, что хуже.

А иногда он улыбался и смотрел так, что хотелось сделать для него все, что ни попросит — такое происходило довольно редко, но это желание угодить крайне настораживало и вызывало опасения.

Весна, наконец, внятно заявила о себе, деревья, казалось, вот-вот взорвутся зеленью, птицы уже призывно кричали по утрам, и желание скинуть с себя лишние одежды останавливал лишь ветер, норовящий застигнуть врасплох расслабившегося, разогретого на весеннем солнышке прохожего.

К пятнице настроение у студентов стало, мягко говоря, нерабочим.

Алина приблизилась к Игорю, как бы невзначай наклонилась к нему. Длинный, безупречный локон защекотал щеку.

— Сегодня вечеринка. Придешь?

— Постараюсь.

— Один?

— То есть, я хотел сказать, постараемся… — он проклинал себя, — просто мы с Олей пока не обсуждали планы на вечер.

Алина хмыкнула и удалилась, поводя бедрами. Игорь какое-то время смотрел ей вслед, потом заставил себя отвести взгляд. Блин, ему нужна женщина… ему нужна Алина.

Он нашел Олю уже возле выхода.

— Сегодня важный вечер. Нам нужно пойти на вечеринку…

И вдруг поймал себя на мысли, что любуется ее лицом. Просто любуется. Не может оторвать глаз. Изящный узкий овал, маленький носик, тонкие брови, чуть припухлые губы…

— Нам?! Мне нужно пойти на работу. А ты можешь идти куда угодно… — то, что произнесли эти губы, не вязалось с картинкой, нарисовавшейся в уме.

— Какая работа может быть вечером? Ты ж не эта?.. — он неопределенно помахал рукой в воздухе.

— Иди к черту!

— Ну, серьезно, где ты собралась работать вечером?

— В «Мускате».

— Это где?

— На Октябрьской.

— И кем же ты там работаешь? — В его голосе сквозило недоверие.

— Официанткой, — бросила она отрывисто и направилась к выходу.

— Подожди, — Игорь догнал ее и схватил за руку, — как официанткой? Ты серьезно?

Но она выдернула руку и пошла своей дорогой, не оглядываясь. Иначе увидела бы, что он так и остался стоять.

Заметив вечером Игоря в «Мускате», она почти не удивилась. Ожидала, что он сразу же подойдет, но он всего лишь кивнул ей и уселся за дальний столик, заказав себе чашку кофе. Потом еще одну. В конце концов, Оля все-таки подошла к нему, и, сдерживая улыбку, поинтересовалась, как ему здесь?

— Неплохо. И официантки такие симпатичные.

— Не подлизывайся, я все равно никуда не пойду.

— И не надо. Что я, не понимаю, что ты устанешь… Да ты уже устала.

Она остолбенела от внезапного проявления сочувствия от того, кого считала жестким и, в какой-то степени, даже безжалостным. Что, собственно, и неудивительно, учитывая, что он капитан университетской сборной. Девушка моргнула от неожиданности и поспешила убраться восвояси.

Она и вправду уставала, особенно в последнее время, когда хронический недосып усугубился весенним авитаминозом. Но мысль о его жалости была неприятной. Хотя… Игорь и жалость так же несовместимы, как лед и пламя.