Немалые риски связаны с добычей нефти. Даже учитывая уроки прошлых трагедий и используя передовые технологии, мы не можем их избежать. Так, в первое десятилетие нашего века происходило в среднем три крупных разлива нефти в год, в результате на поверхность вытекло более 700 тонн нефти. Беспрецедентная по масштабам авария на Макондо и последовавший за нею разлив служат горьким напоминанием о том, что, превышая возможности существующих технологий, мы подвергаем себя огромной опасности. В ретроспективе причина взрыва газа и разлива нефти кажется очевидной: сбои в работе техники плюс грубые ошибки. Но ни оборудование, ни действия людей не могут быть абсолютно надежными. И об этом мы должны обязательно помнить, когда пользуемся результатами нефтедобычи как чем-то само собой разумеющимся.

Новые технологии лежат в основе прогресса нефтяной индустрии, но это лишь часть истории. Нефтяной бизнес – один из самых жестоких и безжалостных в мире. Политические махинации с нефтью, личные амбиции, борьба компаний и стран за контроль над нефтяными запасами – и такие вещи этот вид углерода привносит в нашу жизнь. Особенно следует выделить одного человека, оказавшего наибольшее влияние на нефтяную индустрию.

Джон Рокфеллер с неодобрением смотрел на первых добытчиков нефти. Посетив местечко Ойл Крик недалеко от скважины, пробуренной полковником Дрейком в Титусвилле, он ужаснулся – такая там царила атмосфера. Тысячи людей наводнили эту местность в надежде на удачу. Они несли с собой беспорядок, граничивший с хаосом, поскольку рыли колодцы везде, где могли купить землю. Никто толком не знал, где, когда и сколько нефти можно будет добывать, и цены менялись в немыслимых пределах. Вскоре нефть добывало так много людей, что в результате перепроизводства цены резко пошли вниз. Рокфеллер, владевший в то время нефтеочистительным заводом в Кливленде, решил: пришло время активных действий. В январе 1870 г. пять человек под предводительством самого Рокфеллера и его партнера Генри Флеглера основали компанию Standard Oil. Цель проста: объединить ведущие нефтяные компании Огайо, снизить избыток мощностей и взять под контроль хаотичный процесс установления цен, угрожавший бизнесу Рокфеллера. Он проявил не меньшую смелость, чем первые проходчики недр, но он был также рационален, расчетлив и сдержан. Еще в детстве он осознал важность экономии от эффекта масштаба: покупал леденцы фунтами, а затем выгодно продавал их меньшими порциями сводным братьям и сестрам. Рокфеллер понимал также, что обеспечивает стабильность. Он интегрировал собственные поставки нефти со своей системой дистрибуции и создал инфраструктуру доставки, сначала изготавливая железные бочки, а затем покупая нефтепроводы, танкеры и железнодорожные цистерны. Рокфеллер усилил конкурентную позицию Standard Oil и защитил ее от других игроков рынка. Объем операций Standard Oil был столь велик, что Рокфеллер добился скидок от независимых железнодорожных и судовых компаний, что еще больше подрывало позиции конкурентов.

Рокфеллер вел бизнес безжалостно, его тактика часто требовала закулисных маневров. Если конкурент не соглашался продавать бизнес, то Рокфеллер заставлял его «хорошенько попотеть», снижая цены на нефтепродукты на конкретном рынке и вынуждая конкурирующую фирму работать себе в убыток [53]. Оказавшись в безвыходном положении, владелец конкурирующей фирмы продавал ее Рокфеллеру за полцены. Одного за другим Рокфеллер выводил конкурентов из игры. В Кливленде Standard Oil менее чем за два месяца приобрела и закрыла 22 из 26 фирм. К 1879 г. она контролировала в США 90 % мощностей по переработке нефти и значительную часть нефтепроводов и других средств доставки нефтепродуктов.

Американское общество считало Standard Oil могущественной, хитрой и беспощадной. Операции компании были совершенно непрозрачными и никому не подотчетными. Standard Oil не сумела осознать, до какой степени негативно относится к ней общество. В 1888 г. один из высших руководителей компании написал Рокфеллеру в манере, которая иногда копируется и нынешними лидерами бизнеса: «Я думаю, что антитрестовская лихорадка – безумие, на которое мы должны реагировать достойным образом, отвечая на каждый вопрос абсолютно правдиво, но без конкретных фактов» [54]. В 1911 г. Standard Oil была разделена на несколько компаний в соответствии с антитрестовским законом Шермана [55].

Учитывая вред, который Рокфеллер причинял своим рабочим, их семьям и другим компаниям отрасли, он приобрел репутацию барона-разбойника, стремящегося только к личной выгоде. Американская журналистка Ида Тарбелл написала: «Вряд ли он хоть раз после 1872 г., участвуя в гонке с конкурентами, честно стартовал вместе со всеми» [56]. Тарбелл верила, что Рокфеллер пал «жертвой страсти к деньгам, не позволявшей ему видеть другие стороны жизни» [57]. И действительно: в 1916 г. он стал первым отмеченным миллионером в мире [58].

Однако прочные религиозные убеждения Рокфеллера вынуждали его к противоречивым действиям: он решил отказаться от значительной части принадлежащих ему средств. Как филантроп Рокфеллер проявил исключительную дальнозоркость. В 1882 г., когда идея высшего образования для женщин и чернокожих вызывала неодобрение многих американцев, он финансировал школу для чернокожих женщин. Он полагал, что филантропическая деятельность «осуществляется на более-менее случайных принципах», и пытался сделать ее более эффективной [59]. Используя деловой подход к каждому потенциальному бенефициару и стараясь никогда не давать столько, чтобы породить зависимость от своих даров, он хотел побудить бедных строить жизнь самостоятельно и писал: «Если вместо раздачи милостыни можно что-то сделать для устранения причин нищеты, то удастся достичь чего-то действительно более широкого, глубокого и ценного» [60]. Он был в авангарде движения сторонников «самосовершенствования».

Примерно так же, как Рокфеллер, ведут себя сегодняшние российские олигархи. Они аккумулировали богатства в сходных масштабах, причем многие начинали путь наверх в неблагоприятных условиях. Они также добывали деньги мошенническими или несправедливыми методами [61]. И, подобно Рокфеллеру, некоторые олигархи готовы теперь частично или полностью отдать накопленное обратно обществу [62]. Но такого поворота нельзя было предвидеть в момент моих первых встреч с ними на заре «дикого восточного» капитализма в 1990-х гг.

18 ноября 1997 г. в присутствии британского премьер-министра Тони Блэра и первого заместителя министра энергетики России Виктора Отта я подписал контракт на сумму около 600 млн долл. с Владимиром Потаниным, одним из самых крупных российских бизнесменов [63]. Сделка предусматривала покупку 10 % акций нефтегазовой компании СИДАНКО и была первой попыткой British Petroleum начать работать в России. Внешне Россия изменилась в лучшую сторону с момента моего первого посещения в апреле 1990 г., но по-прежнему оставалась страной беззакония, и никто не мог предсказать, в каком направлении пойдет дальнейшее движение. Подписав соглашение в Лондоне на Даунинг-стрит, 10, и обретя «крестных отцов» в лице Блэра и Отта, BP надеялась защитить себя от крупных неприятностей.