Мстиславль в нашей деревне Конюхово называли просто Городом. Этот древний городок-крепость на холмах, поднимающийся от реки Вихры, славился базарами. Да и сейчас, бывает, многие тянутся сюда за десятки километров.

Мне на всю жизнь запомнился день 22 июня 1941 года. Родители взяли меня тринадцатилетнего мальчишку с собой в Мстиславль. Приехали мы на телеге всего-то 8 километров по хиславичскому шоссе. Базарная площадь была полна людей, уставлена телегами. Продавали здесь буквально всё: коров, свиней, овечек, кур, горшки, вёдра, сапоги, всякую всячину. Пока отец распрягал лошадь, мама отправилась в стоявший рядом магазин покупать хустку (платок). А площадь шумела многоголосо. И вдруг умолкла. Из радиотарелки, висевшей на высоком столбе, раздались сигналы о важном известии. Ошеломлённый, но почему-то не испуганный народ (видимо не сразу до всех дошёл смысл вести о страшной беде) услышал речь Вячеслава Михайловича Молотова. Война! Крестьяне сразу же стали запрягать лошадей и разъезжаться… Площадь пустела на глазах.

Вечером в деревне творилось что-то необычное, звуки слились в невообразимое месиво. Навзрыд играла гармошка, кто-то пытался петь, голосили бабы, пьяные мужики шумели… Как волки, но куда страшнее, выли собаки.

…С Мстиславлем многое было связано и в нашей дальнейшей жизни. Помнится один из дней в начале ноября того же сорок первого. Так мне сейчас, более полувека спустя, кажется. Было холодно, лёгкий морозец прихватил лужицы, кружились в воздухе редкие снежинки.

Мать, уходя в город, прихватила меня с собой как живую душу, чтобы не быть одной. Был предлог навестить мою двоюродную сестру Анну, которая с семьёй жила в Мстиславле. За костёлом недалеко ото рва, у неё был домишко. Посидели, поговорили, попили чая и собрались уходить восвояси. Анна взяла два ведра и коромысло, намериваясь дойти до колодца, который был не так далеко. Как это обычно бывает в деревнях и небольших городах, колодцы служат местом встречи… Тут узнаются все уличные новости, завязываются знакомства. И вот мы подошли к колодцу. Там, действительно, группа женщин обсуждала свои проблемы. Речь шла на удивительном языке — смеси русского, белорусского, польского, украинского…И даже еврейские слова проскакивали. Мстиславль такой городок, в котором жили люди самых разных национальностей. Жили в мире и дружбе, никого не обижая. Соседи звали мою двоюродную сестру Ганной. Они оживлённо её приветствовали и сразу же сообщили: "Сегодня расстреливают евреев." Говорили сочувственно.

Колодец, не очень широкий, идущий по краю оврага, был у дороги. Пока Анна набирала воду, из-за поворота дороги появилась колонна. Мы все замерли. Впереди шли два немца с автоматами, за ними- несколько полицейских с белыми повязками на рукавах. За ними шли люди, которых вели на казнь. Никто не плакал, не кричал. Слышны были лишь повелительные голоса немцев: Шнеллер, шнеллер! (Быстрее, быстрее). Но люди в колонне не торопились — кто будет спешить на смерть?! Запомнилась мне пара: юноша и девушка, то ли брат с сестрой, то ли жених с невестой. Они шагали обнявшись, не склоняя голов. Можно даже сказать гордо. Группу старушек, которые очевидно не могли передвигаться, везли на телеге. Проезжая мимо женщин, стоящих у колодца, они громко сказали: "Прощайте, бабаньки. Везут уже нас. Прощайте, "- отвечали русские, белорусские женщины. И тут у них прорвались слёзы… Сколько лет жили соседями, встречались, дружили…

В колонне большинство было женщин и детей. Из мужчин — только седобородые старики. Как их казнили, мы не видели, поскольку эта печальная процессия последовала дальше. Слышали только, примерно через полчаса, беспорядочную стрельбу. Потом узнали: фашисты беспощадно расстреляли сотни евреев в тот день.

Уважаемый Владимир, здравствуйте!

У меня погибли в Мстиславле дедушка, тётя и три двоюродные сестры и два брата. Из той колонны, что вели на расстрел, спаслась моя тётя Минина (Натапова) Эся Вениаминовна и её сын, мой двоюродный брат Минин Александр Кузьмич. Ему было два года и то ли от холода, то ли от обстановки он очень сильно плакал и тётя попросила немца пустить её в свой дом, мимо которого они в этот момент проходили (ул. Ленина 31). И чудом — немец — офицер её пустил в дом и поставил солдата у дверей. Тётка пробежала через весь дом и без всяких вещей через сад убежала в овраг и пошла дальше от Мстиславля. Она шла всю зиму до Тулы, где и попала на территорию, занятую нашими войсками.

С уважением. Вениамин.

Ольга Иосифовна родилась в 1925 г. в местечке Рясны в семье кузнеца.

В 1936 г. семья переехала в Мстиславль. Ольга училась вначале в еврейской школе (на идиш), а затем в белорусской.

После начала войны отец Ольги был мобилизован в армию и погиб на фронте.

К Мстиславлю приближался фронт, но выезжать из города власти не разрешали. После оккупации города немцы вместе с полицаями — белорусами обходили дома и отбирали всё, что хотели. Евреев заставили носить жёлтую звезду. Боясь за судьбу Эльки, родственники забрали её в Рясну, надеясь, что там шестнадцатилетней комсомолке будет безопасней.

И, действительно, расстрелы евреев в Мстиславле начались уже в октябре 1941 года.

Все оставшиеся в Мстиславле родственники Эльки: мать Рися, братья Абрам 14 лет, Лёва 3 лет, дяди Хаим и Пейше и их трое маленьких детей, имена которых не сохранились, погибли. В Рясне всех евреев переселили в один район на две маленькие улицы. В каждом домике ютились по несколько семей. Продукты скоро кончились и пришёл голод. Вмарте 1942 г., когда немцы начали собирать евреев на расстрел, Эльке удалось убежать из местечка. Девушка сменила фамилию на Соколову Ольгу Ивановну и ушла в сторону фронта. Но перейти фронт ей не удалось и она осталась на оккупированной территории. Всем говорила, что она белоруска. Её неоднократно проверяли. При этом заставляли рассказывать подробности о её родне, чтобы доказать, что она не еврейка. Брали даже анализ крови, уверяя, что по его результатам можно определить принадлежность к еврейству. Элька выглядела моложе своего возраста, не была похожа на еврейку и всё время приходилось играть роль белорусской девочки, даже крестилась и ходила в церковь. Ей и сейчас тяжело говорить о годах, проведённых в оккупации.

По её сведениям в Мстиславле спасся только один еврей — Малкин Илья, которого спрятала одна русская женщина.

В 1943 году после освобождения города Ольга вернулась в Мстиславль. Здесь она была мобилизована и прошла с медсанбатом от Орши до Берлина. После демобилизации Элька осталась в Москве и стала фармацевтом. В дни празднования 60-летия Победы газете "Новости Недели" от 5.05.2005 г. была опубликована статья о судьбе Э. Освищер — "Уцелевшая в гетто".

Слободой называли ул. Ленина до больницы. За автостанцией — Вал.

Николай Степанович считает, что во дворе его дома находилась синагога, а так называемая "жидовская школа" располагалась на Первомайской в нынешнем перестроенном здании ПТУ.

Война в Мстиславле началась с бомбёжки. Пошли разговоры о высадке десанта. Мужчинам выдали даже мелкокалиберные винтовки. Но оказалось, что приближались регулярные немецкие войска и ополченцы с таким несерьёзным оружием разбежались.

Бедные евреи не могли эвакуироваться, тем более те семьи, в которых мужчины ушли в армию. Кроме того, многие считали, что немцы- культурная нация и они не будут трогать женщин и детей.

Рассказывает, что перед тем, как повести на расстрел, евреям говорили, что их направляют в Заречье, где будет гетто.

Через некоторое время после расстрела евреев в Мстиславле обнаружился табор цыган. Цыган построили и повели по улице Кирова. Когда цыгане поняли, что их ведут на расстрел, то начали сопротивляться, некоторые набросились на немцев. Их всех расстреляли на спуске, а затем их тела были перевезены к месту расстрела евреев и закопаны там. По некоторым сведениям их было — 35 человек.

Освобождали город без боя. Когда начался артобстрел все жители ушли в лес за Заречье. Перед уходом немцы ходили с факелами и поджигали дома.

Во время оккупации переводчиком в комендатуре работал Пушкин-директор школы и учитель немецкого языка. Говорят, что он не был предателем в прямом смысле этого слова, хотя после изгнания немцев он и был осуждён на 8 лет тюремного заключения. Рассказывают такую историю.

Одна из старшеклассниц школы стала любовницей коменданта города и очень гордилась этим. Одноклассники презирали её и обзывали бранными словами. Тогда девушка пожаловалась коменданту и просила наказать своих обидчиков. Комендант обратился к Пушкину с требованием оградить его любовницу от нападок её соучениц. На это Пушкин ответил, что не стоит придавать этому большого значения, поскольку оскорбления это всего лишь проявление зависти и многие девушки хотели быть на её месте. Комендант рассмеялся и на этом инцидент был исчерпан.

После прихода немцев всю землю разделили и раздали. Если встречали стадо, то доили коров прямо на дороге и пили молоко. У одиночек скот изымали и отвозили в Кричев.

Погибла семья Шур. Зина и Додик, два их сына и две дочери.

Эмма провела своё детство в Мстиславле, из которого эвакуировалась до прихода в город немцев. Во время оккупации были расстреляны её родственники:

Бабушка — Берлинская,

Сестра матери — Смоляк (Берлинская) Анна Гейслеровна,

Двоюродная сестра — Смоляк Эмма Ароновна.

Другая тётя Эммы — Берлинская Евгения Гейслеровна сумела убежать в партизанский отряд, где была разведчицей.

Ушла из Мстиславля до прихода немцев. Её отец Сонин Симха Израилевич был оставлен в городе для его обороны и расстрелян немцами.

В первые дни оккупации немецкие палачи выбрали несколько мужчин — жителей города и расстреляли их во рву Троицкой горы.

15 сентября 1941 года в 8–9 часов утра к нам пришёл немецкий солдат с винтовкой и сказал, что сейчас пригонят 1.000 евреев, которым будет "Капут". Одновременно он предупредил, чтобы никто из квартиры не выходил. Через 10–15 минут немецкие солдаты прогнали колонну евреев мимо нашего дома. Расстрел продолжался 2–3 часа, но как он осуществлялся мы не видели, так как находившийся в квартире немец запретил не только выходить, но и смотреть в окна. Мы слышали только доносившиеся крики женщин и детей. После того, как немцы покинули квартиру, я вышел и увидел могилы, присыпанные землёй, которые колыхались длительное время. Примерно через месяц после расстрела евреев перед рассветом пригнали 35 цыган — мужчин, женщин и детей и расстреляли их на этом же месте. На всём протяжении оккупации через каждые несколько дней производились расстрелы. За всё время оккупации во рву у Троицкой горы было расстреляно свыше 1.500 человек. Более подробно об этих событиях может рассказать Филимонова Надежда, которая в это время находилась на Замковой горе.

Перед приходом немцев в Заречье некоторые жители уходили в лес. Известны случаи самоубийств. Немцы постоянно в Заречье не находились, но когда появлялись, требовали молока. При этом заставляли хозяев сначала попробовать его. Жители из домов старались не выходить, боялись. Колхозные земли раздали жителям. Каждый работал на своём участке.

Примечательна и трагична судьба её семьи, в которой было девять детей. Во время голода 1932 года семеро детей умерло. От голода и переживаний мать Веры разбил паралич. Старшая сестра погибла во время войны.

До войны ул. Заслонова называлась Ручейной, потому что рядом с ней находится много источников и ручьёв. Недалеко и Кагальный колодец, к которому и сейчас приезжают люди за чистейшей водой. Дом Веры Фёдоровны расположен в непосредственной близости от места расстрела евреев и поэтому она была свидетельницей событий, происходивших 15.10.1941 г. Вот, что она рассказала в августе 2004 года во время моего пребывания в Мстиславле.

Евреев вели к месту расстрела вдоль ручья от Кагального колодца по четыре человека в ряду. Была дождливая осень и идти приходилось по грязи и воде, местами доходившей до пояса. Недалеко от места расстрела людей заставляли раздеваться. Вещи складывали с правой стороны. У матерей отбирали детей и сбрасывали их живыми в заранее приготовленную яму. Затем расстреливали взрослых.

Вере Федоровне в то время было 9 лет и она вышла из дома, чтобы посмотреть на происходящее. Волосы у неё были чёрными, её приняли за еврейскую девочку и пытались втолкнуть в колонну, но выручил сосед, Венисятский, чей полуразрушенный дом сохранился и сейчас. Он убедил охрану в том, что Вера не еврейка. Венисятского, как и других мужчин, живших в расположенных поблизости домах, привлекли для закапывания расстрелянных. От страшного зрелища убитых и раненых людей с Венисятским случился сердечный приступ и немцы отпустили его домой. После войны Венисятского пытались осудить, как пособника фашистов, но выручила Вера Фёдоровна, которой он спас жизнь. Полицейских, принимавших участие в расстреле евреев, судили после войны и часть из них казнили в саду напротив церкви Александра Невского.

В период оккупации религиозные сооружения Мстиславля использовались немцами для жилья и размещения своих учреждений. Например, Троицкая церковь использовалась для допроса пленных. В помещениях иезуитского монастыря размещались солдаты.

Перед уходом немцев церковь Александра Невского, как и другие, подверглись значительным разрушениям. В церковном саду Вера Фёдоровна находила кадило и другие предметы религиозного культа. Во рву у Замковой горы у места разветвления дорожек, Вера Фёдоровна видела трупы двух расстрелянных командиров. Она отчётливо помнит кубики на петлицах их формы. Говорят, что там расстреливали и других военнослужащих.

После войны в этом овраге стали возделывать огороды, но, как мне рассказывал О. Поклад, одна из свидетельниц расстрела выступила с протестом и выращивание овощей было приостановлено. Сейчас там всё заросло бурьяном и только небольшой самодельный столбик с надписью "Слава павшим", установленный благородным человеком, напоминает о случившемся. Делом чести военного комиссариата и всех мстиловчан является перезахоронение останков погибших на этом месте.