Когда Рузвельту летом 1910 года вдруг представился шанс, он принялся за дело решительно с нерастраченной энергией 28-летнего мужчины. Местные боссы демократической партии в его родном сельском округе, «Голландском графстве», искали сначала кандидата в палату депутатов, а затем в сенаторы от штата Нью-Йорк для участия в выборах в ноябре, который должен был владеть тремя вещами: деньгами, именем и способностью, по меньшей мере, привлечь на свою сторону часть традиционно республиканских избирателей. Состоятельный молодой человек из хорошей семьи с доброй славой благодаря кузену-республиканцу, Франклин Рузвельт показался им подходящей кандидатурой. Он жадно ухватился за это предложение и начал, к удивлению своего оппонента-республиканца, который вначале недооценивал его, энергичную и умелую предвыборную кампанию. Чтобы приобрести известность, он внес сенсационное новшество. В течение месяца изо дня в день объезжал свой округ в красном открытом автомобиле, украшенном флагами, устанавливал контакты, здоровался за руки, выступал с короткими речами и разговаривал непринужденно и по-деловому с удивленными фермерами о том, что их заботило. Содержание его речей ограничивалось в основном одной популярной в эти дни темой — поддержание реформ, с чем в это же время, например, вышел для сбора голосов Вудро Вильсон во время губернаторских выборов в штате Нью-Джерси, а именно: вести борьбу против коррупции в политике и государственном управлении, особенно в городе Нью-Йорке, — впрочем, всегда благодатная тема в сельских районах штата Нью-Йорк. Что касается надпартийной стратегии, то Рузвельт мог даже ссылаться на своего именитого кузена, который, возвратясь из всемирной поездки, в ожесточенной борьбе между консерваторами и прогрессистами в республиканской партии встал на стороне последних. В ноябре 1910 года Рузвельт праздновал свою первую из многих побед на выборах, он набрал на тысячу голосов больше, чем его противник, сенатор-республиканец Шлоссер (15 708 голосов против 14 568).

Пройдя таким способом, пусть интуитивно, пусть на основе разумных расчетов, в данной ситуации предположительно единственно правильный путь к успеху, новоиспеченный сенатор, едва прибыв в Олбани, молниеносно прославился рискованной конфликтной стратегией во всем штате Нью-Йорк и за его пределами. Благодаря тому обстоятельству, что он в противовес большинству народных представителей мог позволить себе снять внаем вблизи парламента в Олбани просторный дом, он стал центром и рупором бунта добрых двух десятков демократических депутатов и сенаторов, выступавших против боссов собственной партии, «Таммани-Холл» — штаб-квартиры автократически настроенных демократов в Нью-Йорк-сити. Они бунтовали более двух месяцев против «босса» Чарльза Мерфи, который, по их мнению, хотел протолкнуть одного выходца из полусвета, адвоката, очень тесно связанного с нью-йоркским финансовым капиталом, в кандидаты на пост сенатора в Вашингтоне (тогда еще сенаторы выбирались не всенародно, а парламентами отдельных штатов). Их оратор Рузвельт проявил настоящий талант политика в обращении с прессой, редко отпуская журналистов, не подкинув им какую-нибудь горячую новость. Хотя спор закончился не однозначной победой, а выборами приемлемого для Мерфи компромиссного кандидата, Рузвельт мог сделать лично для себя позитивные выводы: популярный конфликт поднял его шансы быть избранным вторично в «Голландском графстве», он получил сразу же в начале своей политической карьеры, возможно, лучший наглядный урок о всевозможных уловках, интригах, попытках применения прессинга и лояльных конфликтах во внутрипартийной позиционной борьбе и обрел славу прогрессивного демократа, который в штате Нью-Йорк вел такую же борьбу, как и вновь избранный губернатор-демократ из Нью-Джерси Вудро Вильсон. Таким образом, он связывал свою политическую судьбу с тем политическим течением, которое с 1912 по 1920 год, в эру президента Вильсона, определяло политику США на союзнической основе и обеспечивало должности, влияние и авторитет. Этот союз должен был, наконец, дать возможность Рузвельту, минуя ничего не прощающую и ничего не забывающую вражду нью-йоркских партийных боссов, подняться на следующую ступень своей политической карьеры.

Однако для Рузвельта начались будни законодательной работы в Олбани, где нужно было выяснить, какая политическая субстанция кроется за публичным понятием «прогрессивный». Его речи, законодательные инициативы, действия, связанные с голосованием, дали возможность выявить три центра тяжести: предложения по политическим реформам, по защите окружающей среды и ресурсов, по улучшению положения фермеров и — в первой постановке — вопрос о фабричном рабочем классе. Он внес резолюцию о прямых выборах федеральных сенаторов, высказался, хотя и робко, за избирательные права женщин и поддержал проект закона о проведении предварительных выборов, чтобы повысить прямое влияние избирателей на выдвижение кандидатов. Уважительное отношение к природе и пример Теодора Рузвельта, который впервые в истории США заявил, что сохранение природных красот и богатств страны является задачей правительства, побудили Франклина Рузвельта сделать защиту природы и окружающей среды центральной темой своей сенаторской деятельности. Являясь председателем сенаторской комиссии «Лес, рыба и дичь», он вдруг ясно осознал, что бесплановая вырубка лесов может привести к опустошительным и долговременным последствиям. Одновременно он познакомился с массированным сопротивлением частных заинтересованных лиц любому государственному планированию с прицелом на будущее. Рузвельт заявил раздраженно: «Для меня это является чрезвычайным делом, если финансово-заинтересованные люди не способны видеть дальше двух метров от своего носа».

Хотя Рузвельт и старался заполучить с самого начала благосклонность своих сельских избирателей путем конкретных законодательных инициатив, например, по облегчению кредитования сельского хозяйства, в социальном законодательстве он еще не проявил себя активно. И все же кажется, что позиция Рузвельта в отношении судьбы рабочего класса в эти два года решительно изменилась от доброжелательного патернализма в духе Пибоди к пониманию необходимости минимума социального законодательства. Так, он поддержал бурно обсуждавшийся закон об ограничении рабочего дня молодежи до 54 часов в неделю и введении страхования на случай производственной травмы.

Результаты комиссии по проверке условий труда на фабриках и заводах произвели на него такое впечатление, что он решил использовать их и рассчитывать в период выборов 1912 года на поддержку профсоюзов.

В общем, время с ноября 1910 по февраль 1913 года было важным этапом на пути вверх. Он быстро и основательно познакомился с политическим ремеслом, приобрел славу прогрессивного демократа и занял четкую позицию по вопросам защиты окружающей среды, аграрного и социального законодательства, которые в какой-то мере совпадали по духу с его будущим «Новым курсом».

И все же дальнейшая карьера Рузвельта могла легко разбиться о враждебность нью-йоркских партийных боссов, которые часто сами происходили из бедных слоев и не могли терпеть такого честолюбивого молодого «аристократа», говорившего в гарвардском тоне и имевшего обыкновение смотреть на них свысока. Но Рузвельту снова улыбнулось счастье. Он смог избавиться от сферы влияния боссов, так как из убеждения уже в 1911 году предложил свою поддержку тому человеку, который тогда как никто иной олицетворял его идеал «либерала», а именно Вудро Вильсону, губернатору Нью-Джерси и кандидату на пост президента.

Вильсон сделал консервативных покровителей из демократической партийной организации своего штата обманутыми обманщиками и после избрания начал осуществлять то, что они принимали за предвыборную риторику, играющую на публику, своих предполагаемых марионеток. Он помешал выборам одного босса на пост федерального сенатора, парламент Нью-Джерси ввел предварительные выборы (праймериз), издал закон об общественном контроле финансирования выборов, были поставлены под государственный контроль частные энергетические предприятия, отрегулирован вопрос детского и женского труда, в Нью-Джерси наемные рабочие также получили страховку при несчастных случаях. Вильсон стал развивать политику, которая вселяла надежду на прогрессивное движение, выражавшее тогда дух времени, поляризовавшее республиканскую и демократическую партии и примерно с 1900 по 1917 год игравшее важнейшую роль в американской внутренней политике. Это было пропитанное этико-социальными, религиозными и экономическими мотивами движение протеста американского среднего сословия против пороков безграничного конкурентного либерализма. Не ставя даже вопрос о частнокапиталистической основе и конституционной системе США, делались попытки, оказывая прагматическое доверие к «Новой свободе» (Вильсон), к «Новому социализму» (Теодор Рузвельт), устранить нарушение равновесия и несправедливости в политике и обществе. Темами этого поддерживаемого нечистоплотными журналистами движения были быстрорастущие концерны и тресты, контроль вспомогательных производств, улучшение условий труда на фабриках и заводах, защита природных богатств, запущенное здравоохранение и школьное образование, власть политических боссов, часто коррумпированных городских управлений — в общем, демократизация всего политического процесса. Многие реформаторы сходились на том, что благо человечества может быть достигнуто только путем расширения государственных функций регулирования.

Рузвельт был при деле до, во время и после предвыборного съезда демократической партии в июне 1912 года в Балтиморе, на котором Вильсон после упорной борьбы только в 45-м туре выборов стал кандидатом на президентский пост; такая же полная энтузиазма кампания, но безуспешная для Вильсона, была в штате Нью-Йорк. Безуспешная потому, что босс Мерфи настроил нью-йоркскую делегацию против Вильсона в Балтиморе, что не помешало Рузвельту выступить там довольно эффектно со своей собственной провильсоновской кликой. Все-таки эта заблаговременная и последовательная кампания за Вильсона принесла богатые политические плоды. Когда в день вступления Вильсона в должность (4.3.1913) министр военно-морских сил Джозеф Даниелс спросил Рузвельта, не хочет ли он стать его статс-секретарем (помощником), он с восторгом согласился. Для Франклина Рузвельта, который всю жизнь питал страсть к морю, эта должность, которую занимал также и Теодор Рузвельт, продвигаясь по служебной лестнице, была мечтой. «Рузвельт сегодня работает», — заявил он самоуверенно репортерам, когда входил в министерство. Свой пост сенатора, который он занял после выборов в ноябре 1912 года, где одержал победу, несмотря на то, что заболел тифом, благодаря искусным усилиям его консультанта и сотрудника, бывшего журналиста Луиса Хау, он оставил.