Желание заволокло его глаза и они превратились в дымчато-черные. Он приподнял ее бедра, прижимаясь огромным мужским естеством к ее раскрытому телу. Разбухшая головка погрузилась внутрь, принося обоим сильное удовольствие по мере его погружения в нее.

– С тобой все хорошо? – спросил он, его лоб покрылся испариной.

– Да.

Барр наклонился вперед, скользя глубже внутрь. Она прикрыла глаза, сосредоточившись точно на своих ощущениях. Это больше, чем физическая близость. Намного. Нечто мистическое, захватывающее душу и ужасное одновременно. Между ними, она чувствовала, горело сияние, которое происходит при магическом превращение в животную форму, хотя никто из них не призывал свою критскую часть природы. Его член заполнил ее, но она чувствовала, что так правильно, что так и должно быть. Он наполнял всей своей сущностью и ее душа коснулась его.

Когда головка его члена уперлась в ее лоно, еще одна волна разбивающего ее на осколки оргазма сжало ее тело. И тотчас в голове ее ворон прокричал на криктском слово, обозначающее супруга, заполняя пустоту внутри нее, что образовалась со смертью родители.

Ее глаза распахнулись и она встретилась с его, где в их дымчатой глубине плескалась нежность, которую она не понимала. Ведь он – волк, а она – ворон.

Этот мгновение может уничтожить ее.

Но, возможно, это того стоило. Впервые за прошедшие годы, одиночество, что было ее постоянным спутником, рассеялась под жаром его присутствия, как внутри, так и вокруг нее.

Когда она в раннем возрасте начала тренироваться, чтобы стать защитником своих людей, воспитанием ее младшего брата занимались их тетя и дядя. В то время как Сабрина называла других семьей, правда ее жизни состояла в том, что с тех пор как умерли родители и ее стали величать воином, она чувствовала снедающее одиночество, которое никто никогда не мог ни нарушить, а тем более избавить ее от него, как это сделал Барр своим прикосновением.

Ей было больно от осознания, что если бы Барр не был волком, тогда бы она в нем души не чаяла. Но это не так, Сабрина и Барр не могут быть супругами. И они не могут создать семью, как делали все крикты на протяжении столетий.

По ее щекам покатились слезы, когда волна за волной стало омывать ее удовольствие, окончательно поглощая его глубокий, чистый восторг. Семя взорвалось из его члена в ее теплые глубины, а тело затвердело от избытка такого разрушающего удовольствия, что граничило со смертью.

– Моя, - выкрикнул он на древнем языке криктов.

И ее ворон, не удержавшись, ответил утвердительно ему.

Он поцелуями срывал слезы с ее щек и затем просто целовал ее виски, лицо и, в конце концов, губы.

Когда она засыпала, они все еще были переплетены друг с другом.

Ирк позволил Верике объяснить Сорке причину их появления. Он думал, что приказ Барра поможет той успокоиться, но видел, что Сорка расстроена и смущена им. Она поступила лучше – не обращала на него и Киркина внимание, пока спорила с Верикой.

Бриджит стояла в стороне, на ее миленьким личике читалось беспокойство, а взгляд бегал от матери к целительнице и обратно.

Ирк думал, что одна из них должна была увидеть, что девочка нуждается в утешение.

Когда никто из них не сделал этого, он протянул руку и похлопал Бриджит по спине, заботливо, старясь, чтобы получилось не со всей силы.

– Все будет хорошо.

Ее голова дернулась вперед, и она взглянула на него широкими глазами. Он попытался ободряюще ей улыбнуться.

Она отшатнулась.

Он перехватил взгляд Верики и свирепо посмотрел не нее, давая понять, что ей нужно помочь исправить это.

Улыбка поддернула уголок ее губ, и она погладила Бриджит по голове.

– Не пугайся. Он не такой страшный, как выглядит.

Ирк зарычал, давая ей знать, что ему не смешно. Он хотел, чтобы она успокоила девочку по поводу маминого переживания, а не по поводу Ирка.

Здесь не он был проблемой.

Хотя то, как Сорка посмотрела на него, говорило иначе.

– Но мне не нужна охрана, - тошнотворный запах лжи повис в воздухе, смешиваясь с запахом ее отчаянием, от которых волоски на его загривке встали дыбом.

Верика положила руку на руку милой вдовы, выражение лица целительницы было соболезнующим, но суровым.

– Думаю, мы обе знаем, что это неправда.

Взгляд Сорки скользнул к ее дочери, когда она обняла себя.