…Слово свое он сдержал: ледокол и оленей сел рисовать, как только вернулся домой с вокзала. У оленя долго не получались рога. Горев хотел ему помочь, но Федя категорически отказался. Он испортил тетрадь и сломал не один карандаш, но нарисовал оленя очень хорошо. Потом положил рисунок в конверт и попросил отца написать адрес.

— И еще, чтобы скорее приезжала. А то я сердитый-пресердитый. Зачем она уехала?

Николай Егорович посадил его к себе на колени, рассказал о ленинградских детях, о нем самом, маленьком Феде, которому очень трудно жилось в окруженном врагом Ленинграде.

— А чего же вы их, всех фашистов, не прогнали? — возмутился Рыжик.

— Скоро сказка сказывается, да не сразу дело делается, — невесело усмехнулся Николай Егорович. — Вот собрались с силами и прогнали.

Федя задумался. Он слез с горевских колен и долго шарил под кроватью, где хранились его игрушки. Он вытащил оттуда самодельный пистолет очень сложной конструкции и тряпичного слона Сеню. Пистолет он запихал за ремень, а Сеню взял за полуоторванный хобот и подошел к Николаю Егоровичу.

— Горев, — сказал Федя решительно, — ты поезжай воевать, и я тоже с тобой поеду. Видишь, какой у меня пистолет? Только пулев нету. Ты мне дашь? А слона мне тетя Клава подарила, когда я был маленький. Я его тоже возьму.

Через несколько месяцев Клавдия Акимовна приехала проведать Федю в деревню, где он жил с бабушкой Марфой Тимофеевной. Они провели вместе неделю. Рыжик познакомил Клавдию Акимовну с бабушкой, дедом Тойво, котом Степаном и лайкой Кирюшкой. Тете. Клаве очень понравились Федины друзья и его жизнь. Она сказала, что приедет еще. Но больше Рыжик ее не видел. Бабушка часто читала ему письма от Клавдии Акимовны. Потом письма приходить перестали.

— Она очень далеко заехала, Федюшка, — объясняла бабушка и вздыхала.

Он по-прежнему часто рисовал для Клавдии Акимовны и отдавал рисунки бабушке — отправить на фронт. Но однажды нашел их в ящике комода. Федя рассердился, ушел в угол к коту Степану и целый вечер просидел там. Бабушка все ходила вокруг него и вздыхала. Но он сидел надутый и от нее отворачивался. Спустя несколько лег Федя узнал, что зря сердился на Марфу Тимофеевну: ей некуда было посылать его рисунки — Клавдия Акимовна погибла при штурме Берлина.

Симочке приснился замечательный сои. Неизвестно, по какому случаю подарили ей множество всяких хороших вещей, столько, что она и пересмотреть-то все не успела. Но кое-что она все-таки разглядела: свою любимую книжку про голубую чашку, которую разбили злые мыши, а у девочки Светланы и ее отца из-за этого были крупные неприятности, блестящие новенькие коньки и маленькую плюшевую обезьяну. А больше Симочка ничего рассмотреть не успела, потому что часы пробили половину восьмого, и мать подошла к дочке, чтобы разбудить ее — пора было собираться в школу.

Симочка долго не открывала глаз — надо же досмотреть такой интересный сон. Не так уже часто получаешь столько подарков.

Дочка не просыпалась и мать сказала огорченно:

— Так ты и снег проспишь.

Симочкины глаза сразу открылись.

— Какой снег? — спросила она недоверчиво. — Где?

— За окном, — улыбнулась мать. — Где же ему еще быть?

Ну, конечно, снег — это получше всяких интересных снов!

Миг — и Симочка у окна.

— Зима, зима пришла! — кричит она в восторге.

— Симка, не мешай спать! — сердится в соседней комнате брат.

— Вставай, Максимушка, — ласково уговаривает мать. — В школу пора.

Пока Максим, сердито сопя, одевался, Симочка собирала книги и пела веселую песню про снег, голубое небо и дым, который столбом идет вверх. Наконец брат и сестра вышли во двор.

— Вот здорово! — вырвалось у Максима, когда он увидел засыпанную снегом улицу. — Симка, слушай, может, не идти в школу, а покататься на санях?

Симочка укоризненно посмотрела на брата.

— Опять мама расстроится, — напомнила она.

— Даже зиме человек не может порадоваться! — проворчал Максим и зашагал г. о сугробам к воротам.

А Симочка чинно идет по узкой дорожке. Думаете, ей не хочется залезть в снег и протоптать свою дорожку? Не хочется взять в рот самую капельку белого прохладного снега? Как бы не так! Но она оглядывается на окна и ничего этого не делает. Закрылась калитка, и Симочкиной скромности как не бывало- мама теперь не увидит! Она решительно сворачивает в самый большой сугроб и, провалившись чуть не по колени, весело смеется. Вот под этим деревом можно слепить снежного человека. Вместо глаз вставить угли, вместо носа — морковку. Но снежного человека лепить долго, еще на урок опоздаешь. А на первом уроке диктовка. Ну что ж, нельзя человека — можно снежки. И пусть полетят эти меткие снежки по всем направлениям: и в то дерево, и в этот забор, и в незнакомою мальчишку, что идет по дороге в серых валенках. Он и не подозревает, что замышляет против него хитрая Серафима!