Шрифт:
Свет свечи на камнях играет.
Только восемь часов жить осталось ему,
А он, вроде, не понимает!
Так спокоен и взгляд отрешен,
Альберт Парсонс - вожак этой своры.
Странно. Мне, надзирателю, он не смешон -
Сам ведь сдался. На суд из укрытья пришел:
Понимал, что со смертью спорит.
Говорят, будто книгу он здесь написал,
Анархизм какой-то славя:
Чтоб все - братья, по-братски вольны голоса
И никто бы никем не правил.
Чушь! Разве ж можно без страха жить:
Человек и тщеславен и жаден,
А кого-то убить легче, чем полюбить
И труднее воспеть, чем нагадить!
Он, однако, силен. Никого не убьет,
Но за ним - легион недовольных,
Что к речам его падки, как мухи на мед,
Что готовы вершить его волю!
Тут вот, в камере рядом, страдает жена -
Не смиряет ее и клетка!
Посадили остыть. К мужу рвется она:
Не дозволено! Под запретом!
Кстати, как она там? Вроде уж не кричит.
Может быть утомилась, уснула?
Нет. Опять кулаками по двери стучит.
Да, таких остановит лишь пуля.
Вижу: вновь распростерлась на серой стене.
Как она угадала стену?!
И с другой стороны есть ведь камеры. Нет,
Вот такая во век не изменит!
Индианка, а вроде красавица… Что ж,
Век воркуя, с ней счастливо прожил бы,
Альберт Парсонс, и внешне ты будто хорош,
Только лезешь куда не положено!
А она все стоит, прислонившись к стене -
Своим телом тебя согревает.
А она все не верит, что близкая смерть
Ее утром без мужа оставит.
3.
Холодно. Душно. И сердце колотится!
Руки - в холодной росе, в огне - голова.
Все, что хотелось, не сбудется, лучшее - не ис
полнится.
В миг роковой безнадежны дела и слова…
Может, Услышит? Разверзнется твердь!
Жить тебе, Альберт! Решетка - не смерть!
Дни промелькнули во встречах, поездках и ми
тингах:
Встань, трудовая Америка, за своего вождя!
Может, не все было верно,
Но близко, понятно им:
Множились подписи, словно грибы от дождя.
Если бы стены могли помогать…
Но и они под надзором врага!
Альберт, ты сильный! И нежное тела касанье…
Вспышками радость
Тех страстных, счастливых ночей.
Теплые ветры весны -
попутные ветры признанья
К людям вели нас от рифов-вопросов «зачем?»
Что лавина, на площади тысячи лиц:
«Сорок центов и восемь часов!
Каждый право имеет работать и жить!
Каждый право имеет на сон!»
То же. Чикагские улицы.
Зимняя вьюга. Метель.
Некуда спрятаться от леденящего ветра.
Вдруг за сугробом - фигура в рабочем тряпье:
Скрючены пальцы…
у холода с голодом жертвы.
Нас обручили цветенье и кризис:
Радость и горе, разлука и близость!
Солнце лучами своим пронзает лазурь.
Праздничны лица и ярки нарядные платья.
Белые, негры, индейцы плакаты несут -
Первое мая… Три дня до Хеймаркет… [1]
Помнишь, в селенье том слива цвела.
Я с ее прутьев венок твой сплела.
1
Взрыв бомбы, брошенной провокатором на площади Хеймаркет, послужил поводом для расправы над руководителями движения.
Высохли листья, цветов нету снова:
Стал вдруг венец не цветущим - терновым!
Будто во сне: ты опять на трибуне собранья.
Вот кашлянул и на миг прикоснулся к усам.
Лирик в душе и доступный -
ни чина, ни званья…
Гул одобренья в толпе… Го-ло-са. Го-ло-са…
4.
Что за странная страсть?
–
Самой мелкой монеты дешевле.
А по этим слезам выплывают на власть -