— Боже праведный, зачем!

— Тогда ладно. Значит, дружеское посещение, говорите? Входите и садитесь. Немного холодновато, правда, для июля. Даже не припомню, чтобы летом бывала такая стужа.

Сержант недоуменно уставился на говорившего.

— Прохладное лето? Что вы, уже зима на пороге!

В ответ хозяин заулыбался.

— Мой Бог, я и забыл рассказать вам о моем новом календаре, согласно которому сейчас июль. Все чертовски просто и вполне объяснимо!

Гость с сомнением глянул на Лейта.

— Вы что, совсем ку-ку? — проговорил он. — Здесь как в холодильнике. Схватите простуду. Сидите в комнате с открытыми окнами, а на дворе мороз.

Сержант дрожал, присев на кончик стула.

— Что за выдумка насчет шоколада? — спросил он.

— Да так, каприз, сержант. Просто я думал о пострадавшем мистере Милсе, и мне вдруг пришло в голову, что, возможно, украденные рубины спрятаны в конфеты.

— Поэтому вы и послали купить шоколад? Вам когда-нибудь случалось думать о том, как неприятно обнаружить в конфете инородное тело? Драгоценность, например?

Лестер Лейт откровенно ухмыльнулся:

— Конечно, сержант. Поэтому я и отправил к вам слугу, чтобы тот получил письменное разрешение на подобную покупку.

Экли сдвинул брови.

— И все-таки это ерунда. Невозможно спрятать драгоценности в конфеты так, чтобы это было совсем незаметно.

Лестер протянул коробку сержанту. Тот взял одну конфетку и, прежде чем попробовать, тщательно осмотрел ее. Несколько секунд он вертел шоколадку в руках и, наконец, сделал вид, будто собирается положить ее в рот.

Вдруг он замер, посмотрел на зажатую между большим и указательным пальцами конфету и остановил свой взгляд на следах шоколада на пальцах. Неожиданно он выпрямился на стуле.

— Что-нибудь почувствовали? вежливо осведомился Лестер.

Но сержант быстро устремился к двери.

— Вы дьявол! — воскликнул он.

— Умный дьявол!

Дверь за сержантом захлопнулась. Он бросился к лифту и внизу буквально столкнулся с Бивером.

— Он не сумасшедший! — закричал он. — Совсем наоборот. Хотя правил его игры я не знаю, но план он составил умнейший.

— Вас он тоже обвел вокруг пальца?

Сержант с этим не согласился.

— Послушайте, что случилось, когда мы разогрели драгоценности и сунули их в шоколадный крем?

— Мы все сделали кое-как, — согласился Бивер.

— Правильно. Шоколад тает от прикосновения пальцев. Ко всему прочему в комнате было жарко. Поэтому нет ничего удивительного, что конфеты потекли! А Лестер Лейт сидит в холодном помещении с открытыми окнами. Кругом просто мороз. Но посмотрите на его работу! Все шоколадки в полном порядке и дело идет быстро!

Челюсть у слуги-шпиона отвисла.

— Точно! Ведь когда Григи-револьвер орудовал в кондитерской, в ней была жуткая холодина!

Сержант согласно кивнул.

— Рад видеть, что вы, Бивер, не совсем уж идиот. Поднимитесь к Лестеру и сделайте все, что он хочет. Наденьте пальто в холодной комнате и не спускайте глаз с конфет!

— А как насчет тех, которые на фабрике?

Сержант Экли хихикнул.

— Надо предложить полиции конфисковать весь шоколад и растопить его. Тогда мы найдем и остальные драгоценности!

— Вы считаете, что все камни там же? спросил Бивер.

Именно так Экли и думал.

— А теперь, Бивер, идите наверх и следите за всем своим ястребиным оком. Когда придет время, мы защелкнем капкан.

Слуга вошел и увидел закутанного в меховую шубу Лейта.

Ноги его были покрыты пледом.

— А, добрый вечер, Скутл. Уже вернулись? Знаете, с самого своего рождения не помню такого холодного лета!

Камердинер уставился на календарь и удивленно промолвил:

— Уже июль, а холодина, как в январе. В июне, правда, бывает иногда прохладно, но чтобы такое в июле? Очень все это странно.

Хозяин улыбнулся и кивнул.

— Справедливо подмечено. Принесли, что я просил?

Слуга выложил все на стол. Лестер, не торопясь, взял у него шоколадный крем. Скутл неотступно следил за хозяином, который, сунув пальцы в рот, вытянул оттуда что-то красное, лизнул его языком и удовлетворенно улыбнулся.

Бивер понимал, что это нечто не было одним из рубинов, которые Экли упрятал в конфеты, поэтому с особым любопытством разглядывал предмет.

— Что там, сэр? — спросил он, дрожа от любопытства.