Эту ночь она спала плохо, переворачивалась с боку на бок, пока совершенно не сбила простыни. Когда удавалось ненадолго заснуть, ей снился Эдвард, но его образ был расплывчат и неопределенен, и каждый раз она просыпалась со слезами на глазах и комком в горле.

Это была ненависть, вот что такое это было. Оливия была просто снедаема ненавистью к нему. Она лежала в постели, вглядываясь в темноту, и мысленно повторяла то, что она должна была сказать ему в той спальне в Ист-Хэмптоне, и что надо непременно сказать ему, если, не дай бог, ей когда-либо придется снова встретиться с Эдвардом. Когда она проснулась, ее глаза были мокрыми, а в сердце — пустота.

Должно быть, ей снилась и Риа, и то, как она предала их дружбу. Что еще могло наполнить ее такой безысходной печалью?

Быстро улетали дни. Она перебралась из отеля в крохотный гостевой домик, подсчитала остатки своих скудных средств и прикинула, как можно ими распорядиться.

Она снова обратилась к телефонному справочнику, наугад выбрала частного детектива и отправилась к нему.

— Мне надо найти это место, — сказала она, вручая ему пожелтевшую фотографию.

— Сколько этой открытке? — спросил он, осторожно держа бумажный прямоугольник.

— Десять.

Он кивнул.

— У вас есть предположение, на каком острове может быть расположен отель?

— Никакого.

Он снова кивнул и откинулся в кресле.

— Ладно, я постараюсь выяснить, что смогу. Должны быть старые вырезки, газеты, буклеты… — Он поднял голову и пожал плечами. — Может, что-нибудь и подвернется.

— А если нет?

Он снова пожал плечами.

— Я могу нанять вертолет, самолет, чтобы сделать аэрофотосъемку. Все зависит от того, насколько важно для вас найти это место и сколько денег вы можете потратить.

Он ухмыльнулся и кивнул на открытку, лежавшую на столе перед ним.

— Что, сбежал муженек, и вы полагаете, что он здесь приземлился?

Оливия отрицательно покачала головой.

— Сколько могут стоить поиски? Со всем тем, что вы только что упомянули?

Он задумчиво потеребил пальцем губу и назвал сумму, от которой она беспомощно откинулась на спинку кресла.

— Вы должны сами решать, — сказал детектив, — такие вещи никогда не обходятся дешево.

На закате, сидя на берегу тихой бухты за своим домиком, прислонившись спиной к грубой коре ствола кокосовой пальмы, Оливия размышляла о разговоре с детективом. Стоили ли поиски Риа таких затрат? Времени? Мучений? Раздутая, грязная история о ней и Райте уже потеряла свою новизну. Пройдет неделя, две, и кто вспомнит о ней? Нью-йоркцы поглощали сплетни вместе с гренками за завтраком, и вспомнит ли кто-нибудь из них о придуманной бульварными писаками истории?

Может, лучше вернуться домой и потратить последние деньги на «Мечту Оливии»? Она позвонит Дольчи и скажет, что настала пора вновь приняться за работу. Она может дать объявление, что студия вновь открывается после перерыва. Ведь некоторые магазины на Пятой авеню, находившиеся на грани банкротства, временно закрывались для того, чтобы дать сотрудникам отдохнуть. Она может сменить название магазина — это тоже было в порядке вещей.

Оливия закрыла глаза. Чего ради примчалась она сюда? Выяснить отношения с Риа? Но разве на этом все закончится?

Риа, — скажет она, — ты предала нашу дружбу. Но ведь Риа и так знала это! Сможет ли Оливия убедить ее прояснить истину на страницах «Чаттербокса»? Это было бы прекрасно, но Риа никогда не пойдет на это — в глубине души Оливия с отчетливо понимала это. Зачем, в таком случае, она заявилась сюда? Ее надежды были столь же эфемерны, как дымок от сигареты.

Оливия вздохнула. Нет, жизнь должна быть не такой, когда ты смотришь на одно, а видишь другое. Так и Эдвард воспринимал ее совсем иной, чем она была в действительности. Пока он не найдет Риа и не заставит ее рассказать правду, он не поверит, что это Риа, а не Оливия, была любовницей его отчима.

Так неужели она приехала сюда только ради того, чтобы представить Эдварду доказательство своей невиновности? Нет, это невозможно. Она ненавидела Эдварда. Она презирала его. Она не хотела больше его видеть. Но если когда-нибудь им суждено будет встретиться, она должна сказать ему, что он самый жестокий, самый бесчувственный негодяй, какого она когда-либо знала, и отвесить ему пощечину.

Но этого никогда не случится. Он не станет искать ее, он не вспоминает о ней, не мечтает о ней, не…

— Оливия!

Это не мог быть Эдвард, просто у нее разыгралось воображение. Она сделала глубокий вдох и прижала руку к груди, чтобы унять сердцебиение. Солнце уже коснулось горизонта, отбрасывая лучи в надвигающуюся темноту, и мужчина, окликнувший ее, озаренный потоком расплавленного золотого света, казался богом, спустившимся с Олимпа.

Это был Эдвард.

Они стояли и смотрели друг на друга, а солнце тем временем медленно погружалось в море. Гнев, обуревавший ее всего несколько мгновений назад, испарился, голова кружилась от невероятного счастья. Он приехал за ней! Потом по ее телу пробежал озноб. Она просто сошла с ума. Разумеется, он должен был здесь появиться. Он должен был прийти, чтобы получить то, что хотел — Риа и акции «Джемини».