Ей открыла ключница Мария, со светильником в руке.

— Как Вадимысл? — спросила коротко.

— Поел немного, спит теперь. — Счастливая улыбка скользнула по осунувшемуся лицу молодой женщины.

— Вот и хорошо. — Весняна пошла к крыльцу, поднялась по ступенькам, оглянулась.

Мария спешила за ней, глядя вопросительно.

— Попусту я в город съездила. Отец и слышать не хочет о нём. — Весняна хлестнула плетью по перилам крыльца. — Приказал выгнать. — Она заговорила быстро, отрывисто о том, что уже обдумала по дороге домой: — Тебя отпускаю с ним. Гривен дам, телегу. И лошадей... Живите в счастье.

Мария поклонилась.

— Спасибо за доброту, княжна, век буду молиться за тебя! Только телеги нам не нужно.

— Возгордилась? — крикнула яростно княжна, выплёскивая в одном слове всё — и обиду на отца, не внявшего её мольбе, и раздражение на человека, из-за которого она претерпела унижение.

— Что ты, государыня-княжна, разве я могу! Днём, когда тебя не было, княжич Борислав приехал из Киева...

— Он здесь? — От растерянности Весняна почувствовала, что щёки у неё пунцовеют.

— Конечно, княжна, где же ему быть, здесь. За Вадимыслом он прискакал. Великий князь берет его к своему двору. — Мария торопилась выложить радостные для неё вести, не замечая, как мрачнеет Весняна. — И повесть его берет в библиотеку, и наградит...

— Что ж, собирайтесь, уезжайте!

— Княжича к тебе прислать?

— И Борислав пусть едет!

— Не поняла я что-то, княжна, сдурела от радости, наверно. Как же уезжать Бориславу? Он к тебе четыре дня из Киева скакал!

— Как прискакал, так пусть и обратно скачет. — Весняна спустилась с крыльца. — Видеть его не желаю!

— Как же так можно с любовью своей поступать? — вырвалось у Марии.

— Уйди с глаз моих! — сорвалась на крик княжна. — По добру уйди, не то передумаю, не отпущу тебя!

На крыльцо вышел Борислав. Мария отступила к чёрному двору, исчезла неслышно, унося светильник. Стало темно.

— Веснянушка! — позвал Борислав. — Лада моя!

Он различил фигуру девушки в темноте двора, стал спускаться с крыльца.

— Не подходи!

Но Борислав уже спустился со ступенек и приближался к ней. Был он без шапки, в лёгкой светлой епанче, светловолосый, кареглазый, такой желанный, что у Весняны защемило сердце. Но она крикнула, отступая:

— Ещё сделаешь шаг — людей кликну, велю вытолкать взашей!

— Да что с тобой? — в недоумении воскликнул Борислав и снова подошёл к ней.

— Эй, люди!

Но княжич уже обнял Веснину, и голос её прозвучал глухо. Она выгнулась, оттолкнула его.

— Так-то ты меня ждала? Выходит, девичья любовь до первой разлуки? Или другого нашла?

Весняна отступила и наотмашь ударила плетью по улыбающемуся лицу княжича.

Он отшатнулся, зажал рукой щёку.

— Может, и на гумно наше с ним ходила?

— Да как ты посмел! — Она второй раз, уже по рукам, хлестнула княжича.

— Да что ты, что ты... Разлюбила, так и скажи! — Он отнял руку от щеки, на руке была кровь.

Весняна охнула, бросилась к нему. Борислав сразу же обнял её, прижал к себе, стал целовать закинутое лицо, а она, вдруг обессилев, шептала:

— Прости, прости... кровь... — Потом мягко высвободилась, поцеловала ссадину на его лице и сказала: — А теперь уезжай.

— Да что случилось, лада моя?

— Ты зачем приехал?

— Тебя повидать.

— Не лги, ты за Вадимыслом приехал, не ко мне!

— Так то же повод.

— Опять лжёшь, тебя за ним Святослав прислал!

— Служба у меня такая, понимаешь, служба!

— А повесть его в княжескую библиотеку пристраивать — тоже, скажешь, служба?

— Да что тебе в ней? — Борислав по многолетней посольской привычке ушёл от прямого ответа.

— Род наш позорит!

— Да как, ладушка? Такой красоты повесть...

— Для тебя, безвотчинного, безземельного, — Весняна поискала слово, чтобы больней ударить Борислава, — служивого, может, и есть там красота. А ты подумал, как эта повесть моего отца, князя и владетеля, принизила?

— Наоборот, возвеличила.

— Да? Я к отцу ездила просить — не за певца, за ключницу Марию, что ждала его, почитай, пять лет. Так отец и слушать меня не захотел, приказал певца прогнать из пределов княжества.