Удивительное, беспримерное в истории заблуждение, господствовавшее над умами в течение целых четырех столетий, подчинившее себе здравый смысл, чувство человечности, правосудие, науку, философию, имело слишком глубокие корни и обусловливалось слишком сложными и разнообразными причинами, чтобы реакция против этого заблуждения могла обнаружиться смело и энергично. Притом нужно было иметь много мужества, чтобы возвысить голос против преследования колдовства в то время, когда одно сомнение в существовании дьявола и ведьм признавалось высшей степенью ереси и соединялось для выразившего чем-либо такое сомнение с опасностью подпасть под обвинение в сношениях с дьяволом. Поэтому те немногие, которые сомневались в действительности колдовства и возмущались бесчеловечным преследованием ведьм, весьма осторожно решались выступить против заблуждения своего века и в защиту несчастных жертв инквизиторского мракобесия.

Первым, кто осмелился выступить с протестом против преследования ведьм, был Корнелий Агриппа Неттесгеймский, адвокат из Меца. В своем сочинении «De occulta philosophia» («О тайной философии», 1531), где развивались взгляды, изложенные им в предшествующем сочинении «De incertitudine et vanitate scientiarum» («О тщете наук», 1527), Агриппа обнаруживает скептическое отношение ко многим воззрениям своего времени, и в числе прочих к магии и колдовству. За это, хотя он прямо не выступил против преследования ведьм, Агриппу тем не менее заподозрили в сношениях с дьяволом и посадили в тюрьму. Впрочем, не найдя достаточных доказательств вины, его через некоторое время выпустили, но, видимо, заключение сильно подорвало его здоровье: оказавшись на свободе, ученый вскоре умер. Распространялись слухи, что перед смертью у него из затылка вышла черная собака, облик которой принял дьявол — его и объявили причиной гибели Агриппы.

Надо признать, что сочинения Агриппы остались без всякого влияния на его время, но он оставил после себя ученика, который первый высказал громкий протест против повального безумия. Это — Иоганн Вейер. После многих преследований и приключений Вейер водворился в качестве придворного врача при дворе герцога Вильгельма IV в Дюссельдорфе и тут, под покровительством герцога и при его содействии, энергично боролся против инквизиторов и преследования ведьм. В 1563 году вышла его книга «De praestigiis daemonum et incantationibus ас veneficis» («Об обманах демонов, заклинаниях и волшебных зельях»), выдержавшая в короткое время шесть изданий и приобретшая большую популярность. В этой книге Вейер с энергиею и смелостью вооружается против бесчеловечного преследования ведьм и доказывает несправедливость этих обвинений и абсурдность приемов, практикуемых в процессах. Но Вейер все-таки не отрешается вполне от верований своего века и не отрицает существования дьявола и возможности причинения им вреда людям. Он старается только очистить это верование от грубых представлений своих современников о непосредственных телесных сношениях между дьяволом и человеком, объясняя многие из обвинений ведьм естественными причинами; вместе с тем он призывает палачей пыток и костров к мягкосердечности и человечности. По мнению Вейера, «ведьмы — это большею частью слабые, старые, не вполне разумные женщины; ими, когда они отягчены горем или недомоганием, овладевает бестелесный дух или дьявол, который путем ослепления и наваждения так сильно внушает им, что они причинили людям всякого рода несчастия, вред и порчу, что они начинают верить в действительность всего этого, между тем как они совершенно невинны». Вейер, таким образом, считает все преступления колдовства произведением фантазии и объясняет их своего рода галлюцинацией, исходящей от дьявола, помимо воли обвиняемых и без всякого договора между ними и дьяволом.

Поэтому Вейер считает преследование ведьм несправедливостью и в предисловии к своему трактату обращается с горячим воззванием к государям Европы, чтобы они остановили пролитие невинной крови. «Безумные, бедные женщины, — говорит Вейер, — одержимые злым духом, которых без пощады бросают в темную мрачную тюрьму, мучают под пытками, осуждают на смерть и сжигают на костре, оказываются виновными единственно на том основании, что они сознались в своих мнимых преступлениях. Только этим порядком судопроизводства объясняется то, что многие несчастные предпочитают один раз умереть в огне, чем много раз переносить бесчеловечные мучения пытки. И бессердечные судьи и палачи не хотят понимать, что часто проливается невинная кровь и что несчастные себя обвиняют только благодаря ужасным мучениям пытки. Ибо если какая-либо из них не сознается и испускает дух под страшными пытками или решается в отчаянии на самоубийство в тюрьме, то судьи объясняют это тем, что дьявол свернул им шею, для того чтобы помешать им признаться и подвергнуться публичной казни».

Сочинение Вейера произвело сильное впечатление, оно было признано в числе запрещенных книг первого разряда в списке Тридентского собора [87] , а он сам был обвинен в колдовстве и принужден бежать из Дюссельдорфа в Мекленбург, где он нашел защиту у графа Бентхайма. Сразу же по выходе эта книга возбудила горячую полемику со стороны теологов и юристов, защитников гонений на ведьм. Одним из его наиболее ярых оппонентов был Боден, которого мы выше цитировали. Он не находит слов, чтобы выразить удивление и негодование, которые вызвала в нем книга Вейера. Он называет ее сплетением «ужасающих богохульств». «Ни один человек, сколько-нибудь дорожащий почтением к Богу, не может читать таких богохульств без справедливого гнева. Вейер не только осмелился опровергать приговор столь многих честных судей, не только пытается спасти тех, кого Св. Писание и голос церкви заклеймил как худших из преступников, но осмелился публиковать заклинания ведьм. Кто может без сокрушения подумать о будущности христианства после таких страшных книг? Кто усомнится, что рассеянное таким образом знание умножит в несметной степени число ведьм, громадным образом увеличит силу сатаны и произведет бесконечные страдания для невинных. При таких обстоятельствах необходимо не только не ослаблять преследования за волшебство и колдовство, а, напротив, продолжать их с удвоенной энергией». Боден требовал казни всех тех, которые пишут подобные книги, потому что они прощают колдунов, а человек, дающий человеку, заслуживающему смерти, возможность избегать ее, навлекает наказание на себя самого.

Еще один оппонент Вейера, фанатик Бартоломео де Спина [88] , пишет по поводу его книги: «Зараза колдовства в настоящее время так сильна, что, как признались многие ведьмы, недавно сатана на одном из сборищ ведьм сказал им следующее: будьте утешены, пройдет немного лет и вы будете торжествовать над всеми христианами, ибо дела дьявола обстоят благополучно благодаря Вейеру и его последователям, которые утверждают, что все это — плод воображения, и нападают на инквизиторов, и покровительствуют ведьмам, и оправдывают их дела. Если бы не Вейер, отцы инквизиторы в скором времени искоренили бы всю секту дьявола» [89] .

Сатана, однако, преувеличивал значение Вейера и влияние его сочинения на преследование ведьм. Напротив, книга Вейера вызвала еще более яростную борьбу с дьяволом, и конец XVI столетия в особенности изобилует процессами о ведьмах во всех странах Европы, где еще в течение двух столетий костры не переставали дымиться.

В числе теологов, выступавших с протестом против способов ведения процессов о ведьмах, следует упомянуть Адама Таннера [90] , состоявшего в течение четырнадцати лет профессором теологии в Инсбрукском университете. В своем сочинении «Universa theologia scholastica» («Универсальная теология»), вышедшем в 1626 году, Таннер посвящает несколько глав обширным рассуждениям о дьяволе и дьявольской силе на земле. Таннер допускает возможность нанесения вреда человеку со стороны дьявола непосредственно или через ведьм, но лишь под условием соизволения Божия. Он считает необходимым преследование ведьм, и, хотя «из опыта судей и из признания самих ведьм известно, что преступление это одними уголовными процессами, как бы они ни были строги, не уничтожается, даже едва уменьшается, но все-таки процессы эти необходимы, как для удовлетворения справедливости, так и для подавления соблазна». Он считает преступления колдовства крайне тяжкими. «Ясно, что чародеи и ведьмы не только суть нечестивцы и хулители Бога и религии, но и худшие из всех и самые вредные враги человеческого спасения. Это преступление по природе своей заразительно; подобно ереси, оно ползет, как рак, и постоянно старается многих увлечь в свое сообщество; тайно и изменнически, в уединенных местах, большею частью в ночное время и без всяких свидетелей, которые могли бы видеть преступление, и притом с постоянным усердием, совершает оно обыкновенно свою работу. Все это совершенно убеждает в том, что обыкновенный процесс для расследования и наказания этого преступления не может иметь места и не могут быть освобождены от тяжелого греха те из начальствующих лиц, которые по беспечности не обращают внимания на этого рода преступления; также не должны быть терпимы те, которые отрицают большую часть этого рода преступлений ведьм, в частности телесное превращение и сообщение с дьяволом».

Таким образом, Таннер не только признает возможность вреда со стороны дьявола и ведьм, действующих его силой, но считает преступления колдовства самыми тяжкими и процессы против ведьм крайне необходимыми. Но, разделяя, в принципе, все воззрения своего времени и являясь вполне сыном своего века, Таннер вместе с тем обнаруживает весьма гуманные взгляды. Он требует, чтобы следствие велось сообразно с указаниями законов и чтобы те процессы, которые будут не согласны с последними, считались недействительными. В особенности следует остерегаться, чтобы не пострадали невинные; по его мнению, лучше отказаться от преследования действительно виновных, если среди них должен пострадать невинный. При этом он предупреждает обычное возражение, что Бог не позволит, чтобы невинные погибли вместе с виновными, и говорит, что такое мнение — заблуждение, что доказывается многими фактами. Он настаивает на необходимости давать обвиняемым самую широкую возможность оправдаться; требует, чтобы не применяли пытку к тем, которые добровольно сознаются в вине, и чтобы, с другой стороны, не доверяли признаниям, вынужденным мучениями пытки. Далее Таннер возражает против мнения тех, которые полагают, что в процессах против ведьм многое должно быть оставлено на личное усмотрение судьи на том основании, что в таком темном и исключительном по своей важности деле, как колдовство, трудно установить ясные объективные доказательства. По мнению Таннера, напротив, в таких важных процессах необходимо сколь возможно точно определить в законах все, что относится к этого рода преступлениям, и как можно меньше оставлять на произвол судьи, — и в виде доводов Таннер ссылается, между прочим, на то, что иногда сами судьи недостаточно умны и опытны, чтобы можно было ручаться за правильность их суждения, что в делах этих, сопровождаемых сложными обстоятельствами, между самими судьями часто бывают разногласия, если нет прямых указаний закона, и что предоставляемая судьям свобода переходит нередко свои пределы. Таннер говорит, что в ряду улик может быть и донос, но не следует доносам давать столько веры, чтобы на основании их тотчас же хватать и пытать оговоренных.