– С молодым военным, который служил в части, находящейся очень далеко от населенных пунктов, случилось несчастье. Он был в увольнении, дома. Хотел что-то взять с антресолей. Чтобы достать нужное ему, он поставил два табурета один на другой, взобрался на них – и упал. Упал очень неудачно – насадил себя на ножки перевернутого табурета.

Травмы этого человека были несовместимы с жизнью: пробита печень, задета селезенка, разворочен кишечник. Дело осложнялось тем, что в этой маленькой, затерянной в тайге части – не было врачей-специалистов, которые могли бы ему сразу помочь. Пока вызывали вертолет, пока он смог прилететь (погода была нелетная), прошло много времени. Началось заражение крови, перитонит. Человека увезли в военный госпиталь умирать.

Врач-хирург этого госпиталя, старичок, который был военным хирургом еще во время Отечественной войны, сделал то, что мог сделать, – что-то удалил, что-то зашил. Прогноз был очень плохой.

Дальнейшие события происходили при мне. Я сам был в этом госпитале на излечении, и в нашу палату привезли этого молодого парня. И я сам слышал, как мудрый, опытный врач сказал умирающему парню:

– Сынок, дела твои плохи. Ты можешь выжить и выздороветь только при одном условии: если будешь лежать и постоянно говорить себе: «Я выживаю! Я выздоравливаю!» Другого шанса у тебя нет!..

Все мы, кто находился в палате и слышали эти слова, были поражены. Какое там «выздоравливаю»! Он уже выглядел, как мертвец!

Но молодой мужчина лежал и шептал эти слова.

Он не мог их произносить громко – у него просто не было на это сил.

Но он лежал и упрямо твердил: «Я выживаю! Я выздоравливаю!»

Он говорил это почти неслышно, но все мы видели, как губы его шевелились не переставая.

Он говорил это и говорил, говорил и говорил…

И он выжил.

Он выздоровел.

Я отнесся тогда к этому, как к чуду. И много лет, вспоминая об этом, я чувствовал, что присутствовал при свершении чуда.

Теперь я знаю, что чуда не было. Была вера. Была такая вера, перед которой болезнь оказалась бессильна…

Мы творим результаты.

Мы творим события.

Мы творим обстоятельства.

Мы творим свои жизни.

Мы творим людей. Мы творим их жизни.

Мы творим в сообществе с Богом, Вселенной.

Мы творим в сообществе с другими людьми.

И поэтому – творим жизнь всей планеты.

Потому что творим – вместе. Одновременно.

Нас – слышат. Нас – слушают. И когда наших голосов много, нас слышно лучше и сильнее. И заявки выполняются проще и быстрее.

И точно так же важно каждое слово в нашей заявке, важна ее интонация, настроение. Все, как в твоей индивидуальной «заявке». Просто групповая заявка работает мощнее и быстрее.

…Он «достал» весь вагон всего за несколько часов следования поезда. Был он крепко навеселе и очень хотел общаться. И, что называется, лез ко всем и каждому. И, видит Бог, сколько раз за эти несколько часов – ему сказали:

– Отстаньте!

Я сказала ему: «Отстаньте!» сразу, как только он попытался со мной заговорить. Я не привлекаю пьющих людей в мою жизнь и не приветствую их. Поэтому мое «Отстаньте!» было твердым и жестким. Больше он ко мне не приставал.

Но приставал к другим.

И ему говорили: «Отстаньте!», говорили мягко и интеллигентно, говорили воспитанные и культурные люди, к которым он подсаживался, проходя по этому вагону и выискивая очередную жертву для общения.

Люди сначала сдержанно слушали его, потом говорили:

– Идите, поспите… Идите в свое купе…

Потом их сдержанности, тактичности, воспитанности не хватало, чтобы слушать невнятные словоизлияния пьяного человека, и после этих интеллигентных слов его отправляли куда подальше:

– Отстаньте, а! Отстаньте! Идите к себе, на свое место! Отстаньте!

Он отставал от одних и приставал к другим. Он переходил от одного к другому, и рано или поздно слышалось мягкое и воспитанное:

– Отстаньте, пожалуйста!..

Или более резкое:

– Слышь, мужик, отстань, а то я тебя сейчас сам отсюда вышвырну!..

Он отстал. Он отстал от поезда на первой же стоянке.

И когда проводник пришел собирать его вещи, когда весь вагон понял, что произошло, всем стало легче, спокойнее, все даже обрадовались произошедшему.