Потеря памяти в реальной жизни должна вызывать отчаяние и страх. Отчаяние, потому что человек уже не верит в то, что когда-нибудь кого-нибудь вспомнит. А это значит, что он не вернется в свое прошлое и не узнает самого себя. А страх… Страх будет поважнее. И пострашнее. Страшный такой страх. Ведь эту девочку собирались убить. Кто? За что? По его подсчетам, в жизни Марины не должно было быть ничего такого, что связывало бы ее с криминальным миром. И в личной жизни у нее, насколько это было ему известно, ничего серьезного не было. Хотя у самого Игоря в последнее время было так много работы и он постоянно находился в разъездах, так что неудивительно, что именно этот период жизни Марины как-то выпал из его поля зрения.

Он привез Марину из больницы домой под утро. Понимая, насколько она утомлена и напугана всем происшедшим с ней за последние дни, Игорь решил не вести с ней хотя бы сутки никаких серьезных разговоров.

Первое, что он сделал, это приготовил ей ванну. Показал, где находится все необходимое: шампуни, мыло, полотенца, халат.

— Вот, Мариночка, смоешь с себя все больничное… Конечно, будь осторожна, чтобы не потревожить раны. Но после купания мы с тобой сменим повязки. У меня есть все перевязочные материалы. Остались после моей операции… Да и перекись имеется, мази… А утром придет медсестра, осмотрит и, если потребуется, снова сменит повязки.

Она молча слушала его, кивала. Совершенно измученное создание. А как хороша тем не менее и как удивительно похожа на свою мать!

— Женской одежды у меня нет, но есть совершенно новая, правда мужская, пижама. Из очень мягкой, хлопковой материи. Будет великовата, но все равно, в ней ты будешь чувствовать себя намного комфортнее, чем в больничной одежде.

— А эту одежду, которую мне дала та девушка, пожалуйста, не стирайте, она совершенно чистая и мне подходит. Эти джинсы, свитер, хорошо? Знаете, так странно… Она говорит, что они с этим молодым человеком — мои лучшие друзья. И знаете, я вот чувствую, что они хорошие люди, но что нас связывало с ними, не могу вспомнить…

— Интернат. Детский дом. Ты воспитывалась сначала в детском доме, потом — в интернате. Но об этом потом, завтра утром.

И вот это утро наступило. Утром пришла медсестра, поставила капельницу, сменила повязки. Сказала, что еще купить, оставила рецепт, выписанный доктором Дворкиным, и ушла.

— Марина? Ты не спишь?

— Нет, не сплю… — Она открыла глаза. — Так устала от этой системы. Лежишь, рукой пошевелить боишься… Еще голова кружится.

— Ничего, скоро ты окончательно поправишься, и все будет хорошо.

— И вас, хотите сказать, вспомню?

— Меня? Вот уж нет. Всех вспомнишь, но не меня.

— И как же это?

— Давай ты сначала спустишься, я приготовил завтрак, и вот тогда и поговорим. Я бы мог, конечно, принести тебе завтрак в постель, но тебе надо двигаться. Немного, но все равно двигаться. Так и раны будут заживать скорее. Да и ты тоже быстрее придешь в норму. Вот, накинь халат и спускайся.

Он сварил овсяную кашу, приготовил бутерброды с сыром и кофе. Марина спустилась через четверть часа. Умытая, закутанная в халат. Волосы аккуратно забраны на макушку. Глаза блестят, щеки розовые. Чувствуется, что она выспалась и физически немного окрепла.

— У вас очень большая квартира. Вы здесь один живете?

— Один.

— А как же жена, семья? Вам сколько лет?

— Мне — сорок пять. Я был женат, да пять лет тому назад развелся. Детей нет. Вот так и живу — работа, дом, командировки… Правда, я свободен, совершенно свободен, а потому позволяю себе много путешествовать. Вот недавно вернулся из Африки, к примеру… До этого целую неделю провел в Мексике…

— Вы действительно мой дядя?

— Да, это правда.

— Но тогда скажите, когда вам об этом стало известно?

— С самого твоего рождения.

— Как это? — Она со стуком опустила чашку с кофе на стол. — Не поняла… Вы что, давно знаете о моем существовании и допустили, чтобы я воспитывалась в детском доме? Вы — родной брат…

— …твоего отца, Максима.

— Это того, что приходил вчера и который так спешил на самолет?

— Нет. Вот когда поправишься, сама расскажешь, кто он такой и как ты с ним познакомилась.

— Но его тоже зовут Максим Караваев!

— Он тебе не отец, можешь мне поверить. Твой отец Макс был моим родным братом. И он погиб вместе с твоей мамой, Ксенией. Ты не можешь их помнить, потому что, когда случилось это несчастье, ты была совсем маленькой. Что же касается твоего вопроса, как я допустил, чтобы ты воспитывалась в детском доме, то знай: я ждал его все эти годы… Я много раз представлял себе, как рассказываю тебе эту историю, как объясняю, как пытаюсь оправдаться, и чем больше проходит времени, тем больше я понимаю, что мне нет оправдания. Нет, и все. Вот так.

— Ну ладно… — Марина пожала плечами. — Успокойтесь. Мало ли чего не бывает в жизни? Значит, судьба была моя пройти через детский дом.

— Я еще не все сказал, — произнес Игорь, и затуманенные временем картины его постыдного прошлого пронеслись перед его мысленным взором. — Вернее, не так. Я не сказал тебе самого главного.

— Надеюсь, что сейчас не последует душещипательная история о том, как вы любили мою мать и все такое… Уж не знаю, откуда, но я где-то это уже слышала. Возможно, из многочисленных сериалов.