– Будем здоровы, – пожелал старший партнер и запрокинул в рот рюмку. Не отстал и Андрей.

В былое время он знал толк в хороших коньяках и сразу понял: его угостили продуктом высшего качества.

– Армянский, – словно прочитав его мысли, сказал Вячеслав Ильич и улыбнулся: – Говорят, коньяк под лимон – чисто русское изобретение, так что давайте по русско-армянски…

Пока шел этот вводный диалог, Андрей немного присмотрелся к собеседнику. Лет сорок пять, но выглядит моложе, сорока не дашь. Холеное лицо с мощным подбородком, твердыми, но не заостренными чертами. И ничего порочного, ни малейшего признака уголовщины не было на этом лице. Чиновник, бизнесмен, полковник (генерал?..) – примерно так. Профессор? – и это допустимо.

Выпив, оба с видимым удовольствием отведали деликатесов. После второй рюмки авторитет вытер губы белоснежным платочком с таким видом, что сомнений не оставалось: вот оно, пришло время настоящего разговора.

– Андрей Павлович, – голос стал официальным и даже как бы торжественным, – вы поняли, должно быть, что я не стал бы поднимать вас с кровати посреди ночи просто так. Хочу потолковать с вами о важных материях. Об очень важных. В общих чертах я знаю вашу историю… болезни, простите за иронию. Но мне хотелось бы услышать это от вас лично.

От выпитого Андрей и захмелел, и осмелел. История болезни!.. А ведь метко сказано, черт возьми!

– Можно еще одну?.. – кивком указал он на графин.

– Одну можно, – ровным голосом сказал Доктор, но это прозвучало так, что еще одну Андрей не рискнул бы попросить. Благодарно кивнув, он выпил, слегка прикусил лимонный ломтик и начал рассказывать.

Когда Андрей закончил, до подъема оставалось четверть часа.

Тут уже Доктор разлил коньяк поровну и сказал:

– За распорядок дня не беспокойтесь. Это решим. Значит… вы уверены, что ваш компаньон вас сознательно подставил и сделал это юридически безупречно?

– Еще бы, – криво ухмыльнулся Андрей. – Он – молодец, а я – лох. В данной ситуации…

– Давайте выпьем, – предложил Вячеслав Ильич.

Когда выпили, он снова заговорил:

– Выходит, так вы расплатились за любовь. Романтическая история… Ну, да ладно! Было – и забыто. Или такое не забывается?

– Любовь забыть невозможно, – медленно покачал головой Андрей, – а жизнь не кончилась. Здесь я понял, что не сломаюсь. В общем-то, спасибо! Урок сильный, хотя и трудный.

Кротов посмотрел на Тропинина с явным интересом:

– Это очень разумно. Очень… Думаю, я не ошибся.

– Во мне?

– Именно. Сейчас объясню.

Вячеслав Ильич Кротов считал себя прирожденным лидером. Вся жизнь его складывалась так, что прямо-таки заставляла возглавлять разные организации, сперва чисто финансовые, а затем и с политическим оттенком. Именно занявшись политикой, он, глава финансово-инвестиционной компании, соприкоснулся с криминальным миром, точнее, с его деньгами, и обошелся с ними столь аккуратно, что заслужил уважение серьезных лиц. Но вместе с тем нажил и влиятельных врагов. Им-то и удалось организовать уголовное преследование и в итоге, добиться ареста, а затем и осуждения Кротова по «экономической» статье.

Но к этому времени финансист стал практически своим для группы влиятельных авторитетов нового покроя, тех, кого криминальный мир интересует не сам по себе, а как средство достижения денег и власти, вполне легализованных и, более того, высокого социального уровня людей.

В своей бизнес-жизни Андрею, конечно, доводилось встречать типов, поднявшихся на уголовщине, но, по большому счету, они оставались шпана шпаной, с соответствующими кругозором и повадками, хотя и обзаводились статусными признаками в виде особняков и дорогих машин… Нет, Доктору довелось общаться с совсем другим кругом лиц: умными, довольно циничными людьми, бесконечно далекими и от разбогатевшей шушеры, и от образа классического «вора в законе» – вечного арестанта без кола, без двора. Собственно, это самые типичные дельцы и политиканы, только делающие свои дела на горбах той части человечьей массы, что жаждет легких быстрых денег или дурной блатной романтики. Такую публику и тянет в криминал, где она становится рабочим скотом огромной экономической машины, управляемой респектабельными людьми, номинально – владельцами, учредителями, членами советов директоров крупных корпораций. Оттуда, со своих высот, они тянут и дергают за ниточки – и рядовая пехота блатного мира, и даже бригадиры низшего звена – все эти «бродяги» знать не знают, ради кого они идут на преступления, винтятся ментами, тянут сроки… вообще странствуют по Земле и умирают. А все ради вот этих представительных господ, тайного круга посвященных, незримыми нитями связанных друг с другом и с коррумпированным чиновничеством.

Кротов угодил в конфликтный водораздел между сразу несколькими группами и оказался крайним в ситуации, где были затронуты интересы людей покрупнее его самого. Даже самый близкий его покровитель с помощью отличных адвокатов не сумел отмазать финансиста от реального срока. Сумел лишь максимально этот срок снизить, после чего развел руками и сказал:

– Ну что ж, от сумы да от тюрьмы… сам знаешь. Отбудешь как в санатории, скромненьком таком, советских времен… ха-ха! Но уж раз такое дело, то будет у меня к тебе спецзадание.

Спецзадание заключалось в том, что Кротову предлагалось стать «смотрящим» в ИК-238, месте, где ему предстоит отбывать наказание. Наладить контакт с руководством колонии, поддерживать порядок…

– Ну, эту проблему я решил, – сказал Вячеслав Ильич с такой непередаваемой интонацией, что можно было не сомневаться: здешнее начальство он считает мелкой сошкой, недалекой солдатней, в его несложной психологии разобрался полностью и при соблюдении всех внешних ритуалов официального статус-кво прочно держит ситуацию под контролем. – Но это не главное, – неожиданно добавил он.