Шрифт:
Так передал и по рации.
Стали ждать, и это время показалось Артему вечностью. Наконец Петрович взглянул на часы и сказал:
– Пора! Так, слушай мою команду: сейчас работаем мы, ваша задача – ни во что не лезть, молчать и сидеть тихо. Как закончим основу – скажем. Тогда начинаешь работать ты, – обратился он к Львову. – Вопросы?
Вопросов не было.
– Что же, тогда начнем, благословясь, – сказал майор и включил микрофон.
Андрей впервые видел спецоперацию живьем, и, в общем-то, она ничем принципиально не отличалась от того, что он видел в кино. «Форд» двинулся вперед, и тут же из какого-то проулка с натужным рычанием выполз крытый грузовик.
– Второй поворот влево, – скомандовал майор по рации. – До автосервиса – и там работаем!..
…Бойцы в камуфляже, в черных масках, с АКСУ в руках ловко попрыгали через борт, бросились к воротам сервиса. Маневр этот, как видно, был отработан до автоматизма – в дверь комплекса дюжина здоровенных ребят влетела в три секунды. И тотчас оттуда понеслись нарочито лютые выкрики:
– Лежать! Лицом вниз! Руки за голову!..
– Как бы они там дров не наломали, – обеспокоился Виктор. – Идем-ка! Вмешиваться не будем, но…
Впрочем, зря Львов беспокоился. Спецназовцы разобрались в ситуации быстро и верно. Поняв, что работяги, насмерть перепуганные, для дальнейших действий не помеха, они под руководством ротного бросились к двери, ведущей в бункер.
С ней справились легко, по бетонной лестнице сбежали вниз на глубину нескольких метров – и там наткнулись на дверь куда более массивную. Пришлось за дело взяться взрывнику: малый направленный взрыв начисто снес замок, бойцы рванули вперед, и уже оттуда зазвучало:
– На пол! На пол! Руки за голову! Не двигаться! Лицом вниз! – куда жестче и злее, чем в мастерской.
– Похоже, нам пора, – сказал Львов.
Глава 15
1
Спускаясь в бункер, Андрей в который раз спросил себя: ну что, какие чувства в душе, господин Тропинин?.. И вынужден был ответить, что никаких почти чувств не испытывает, кроме одного – ему казалось, будто все его прошлое осталось где-то так далеко, куда и дороги никакой нет. А будущее… А о будущем он ничего не знал.
Выкрики бойцов стали определеннее:
– Фамилия! Быстро!.. Оружие, документы, деньги, наркотики?.. Ясно! Лежать, не двигаться!
Затем в этом напористом многоголосии выделился голос ротного:
– Развязывайте! Это, видимо, и есть заложник… то есть пленник. Ему, возможно, помощь потребуется, давайте его наверх. Этих пакуйте, с ними потом разберемся. Так, а с этими… работать будешь, Сергеич?
– Да, – раздался голос Львова.
– Выводим! Двое остаются здесь, в распоряжении майора Львова.
Андрей посторонился. Бряцая снаряжением, мимо него бойцы проволокли двух скованных молодых мужчин, один из них – тот, кто встречал Студенецкого у ворот… Затем провели третьего, бывшего в прострации – с изможденным лицом, в серой, не по размеру спецодежде. Высунулся Виктор, сказал Артему строго, официальным тоном, ткнув пальцем вверх:
– Михеев! Потолкуй быстро с этими, выясни, что они с трупами делали. А у меня пока вот – клиент…
Артем кивнул, тоже пошел наверх. Львов скользнул взглядом по Андрею, но ничего не сказал.
Тот понял, что Виктор сейчас собирается допросить Хвостенко в маленьком боксе, где, очевидно, содержались жертвы до «процесса». Вход в другое помещение – зал «Суда» – заслонили две дюжие спины в камуфляже и бронежилетах. Андрей скромно подошел к двери бокса и увидел, что на узкой железной кровати сидит стреноженный, крепко помятый мужчина богемной внешности.
– Хвостенко Геннадий Борисович? – заглянув в паспорт, спросил Львов.
Тот криво ухмыльнулся, но ничего не сказал. Усмехнулся и Виктор:
– Не желаете разговаривать без адвоката?
– Не желаю, – с ядовитой вежливостью отреагировал задержанный.
– Законно, – не менее вежливо согласился опер. – Но этот разговор неофициальный, без протокола. И вот что… – тон вдруг изменился, – вот что я тебе, гнида, скажу: пожизненное тебе светит, как дураку утро, при любых раскладах. И никакой адвокат тут ничего не сделает. Но! – Здесь голос майора вновь стал издевательски-изысканным. – Я думаю, что и до суда дело не дойдет. Что-то подсказывает мне, Геннадий Борисович, что вы захотите свести счеты с жизнью в камере следственного изолятора. Путем повешения. Вот, собственно, и все, что я вам хотел сказать…