Интересно мне вот что. Судя по тому, что я видела с первых дней пребывания, у всех секторов есть нечто общее: идеально ровные улочки, сходящиеся паутиной в Центре, и надёжные булыжные мостовые. Всё по единому образцу. Как будто кто разметил циркулем внешний ареал проживания, обозначил два внутренних транспортных Кольца, а потом с линейкой и транспортиром аккуратно поделил город, как пирог, на геометрически правильные куски. И заселил не абы как, а по этническим группам, не допуская смешения; для удобства замостил на единый манер дороги, установил административный центр — вот она, ратуша, одна на всех, — наверняка предусмотрел службы охраны порядка, построил объекты культуры… Все это чрезвычайно напоминает какого-нибудь «Цезаря» или «Эпоху империй», и я невольно думаю, что до того, как подсесть на квесты и эр-пе-гешки, здешний Мир достаточно долго баловался стратегиями реального времени. С его-то возможностями, перепланировать уже существующий город — пара пустяков. К тому же, есть вероятность, что планировка идеальна только по периметрам секторов, а уж что внутри творится — неизвестно… Но некогда мне проверять, некогда. Впервые я испытываю нечто вроде лёгкой досады за то, что время моего пребывания в этом мире ограничено.

Центральную площадь я пересекаю с удовольствием, представляя себя, допустим, в Риме, на площади Святого Петра. А что? В конце концов, я в иностранном государстве, с иной культурой, традициями, обычаями… язык только на всех общий, что меня почему-то не удивляет, а должно бы… Очевидно, подсознанием сей факт воспринимается как нечто, само собой разумеющее, а с подсознанием не спорят.

Здание ратуши в знакомом фахверковом стиле при подходе к нему выглядит всё более внушительно. Два полукруглых эркера переходят в высокие башни и теряются шпилями в небесах, между ними поблёскивают стрелками куранты, да-да, куранты, и они при мне отбивают пять часов вечера. В ратуше всего-то три этажа плюс высокая остроконечная крыша, но здешний этаж — это не наши стандартные два с половиной метра, а гораздо, гораздо выше. Там у них, должно быть и заседания, и балы проходят… Всякие Буденброки заседают по будням, а в большие праздники танцуют в бальном зале со своими добродетельными некрасивыми жёнами.

Ладно, поглазела, и будет. Ян говорил, что по обеим сторонам от ратуши отходят несколько улиц с магазинами, вот и посмотрим, что там.

Если между подворьями русичей можно запросто втиснуть пять-шесть хоромин, равных Васютиной, то здешние улицы — сплошные линии домов, прижатых друг к другу общими боковыми стенами. Ни один квадратный сантиметр земли не пропадает даром. Мало того: здесь я с изумлением вижу, что часть верхних этажей выступает за границы предыдущих и отвоёвывает себе толику полезной площади. Фасады свежеумыты, как и мостовая. Не видно ни деревца, зато в окнах полно цветов.

Народу фланирует достаточно. В отличие от рабочих слободок здесь другие сословия: и торговцы, и мещане, и вроде как голубых кровей надменные лица мелькают… И снова, как в первый день пребывания, мне кажется, что я попала на слёт ролевиков разных стран и народов. Одень моих земляков в здешние костюмы, да чтоб попривыкли к ним два-три — и не отличишь от местных ребят. И уже спокойно проходишь мимо рыцаря в лёгком панцире, мимо степенной бюргерши и лихой девахи явно из Лориной ватаги, что остановились потрепаться как заурядные кумушки. Нарисуйся в этой толпе Понтий Пилат в своём знаменитом белом плаще с алым подбоем — я и ему не удивлюсь.

Мне навстречу, увлекшись беседой, неторопливо идут двое средних лет, с первого взгляда абсолютно непохожие. Один в балахоне храмовника, другой в строгой академической мантии, но такая у них профессиональная военная выправка, скупая точность движений, что невольно в воображении дорисовываешь им сияющие доспехи. Кольцо сэра Майкла вдруг наливается теплом, словно сигналя; оба собеседника умолкают и обращают на меня взоры. Вот что ещё их роднит: ясные открытые лица, мягкие улыбки, любовь в лучистых глазах. Каждый приветствует меня лёгким поклоном, возвращаю улыбку и вежливо склоняю голову. Доброго здравия, Паладины, соратники дорогого сэра. Я вас узнала.

Это что же, такое вот непринуждённое обаяние — особенность их специализации? Побочный эффект, так сказать?

Если до этого в разряженной толпе я тушевалась, чувствуя себя чуть ли не пугалом в старенькой любимой джинсе и простой вышитой рубахе, то сейчас ощущаю себя вполне аутентично. Со мной поздоровались, как с равной, как представители одного клана должны приветствовать представительницу другого клана. Я, между прочим, Обережница, возможно, единственная и неповторимая в этом Мире. Спина у меня сама собой выправляется, плечи гордо разводятся на ширину крыльев, и походка становится такая, будто не в сапожках, а на шпильках цокаю. Так и иду себе дальше.

Ах, спасибо вам, мальчики!

Первые этажи и подвалы домов сплошь отданы под магазины. Уже в глазах рябит от вывесок, цветных надписей и бликов на стёклах. В витринах блестят посуда, бижутерия, кухонная утварь, часы — всё, что душеньке угодно. Вперемежку с магазинами — цветочные, кондитерские, ювелирные лавки, кофейни, книжные развалы… Вот куда бы заглянуть, да, боюсь, зависну надолго и потрачусь, а у меня сегодня иная цель. Да и время, время поджимает… Заманчиво буквально всё, но я пришла не за этим. Недолго побродив, возвращаюсь на площадь.

На соседней улице пестрят вывесками, манекенами, отрезами, рулонами магазины готового платья, мастерские по пошиву, шляпные, обувные. Там же — ткани, шторы, портьеры, галантерея. С замиранием сердца вижу магазин товаров для рукоделья, но только запоминаю место — наведаюсь позже. Здесь всё, во что можно одеть человека и его жилище, чем украсить и облагородить, сделать креативным и неповторимым, на все сезоны, на любой достаток, за любые деньги. У дверей зазывалы караулят прохожих: чуть заметят в лице искру интереса — хватают под белые руки и влекут в свои сети.