Трясущимися руками закрываю обе створки.

И надо же было оставить окно открытым! Дождалась. Меня ткнули носом в собственную беспечность. Я-то расслабилась, решила, что, если мой новоиспечённый рыцарь с треском и шорохом разогнал гадюк, то неприятности на сегодня закончились… как ребёнок, честное слово, который в полной уверенности, что стоит накрыться с головой одеялом — и никакой волчок не страшен. Так и я — даже в квесте цеплялась за иллюзию, что в собственной комнате могу спать спокойно; как будто и не влезал ко мне однажды вот так же в окошко Некромант: «Поговорим, Обережница?» Нет, я упрямо наступаю на одни и те же грабли.

И что теперь? Меня предупредили… о чём? Что держат под наблюдением? Что я должна — или, наоборот, чего-то не должна делать? В чём смысл визита и насланного — не побоюсь этого слова — искушения? Мне страшно. Хочется и ноги унести поскорее, и затаиться, как мышка, ибо кажется, что за порогом уже поджидают слуги этого неведомого гостя или он сам… Кто? Ох, как бы мне сейчас пригодился мой новый друг с его необыкновенными способностями… Но ящерок, осоловев от выпитого молока, пребывает в спячке, и добудиться его невозможно.

Нервно прислушиваюсь. Почему так тихо? Ни звяканья посуды с кухни, ни голосов из зала, словно вымерло всё. Подозрительно.

Так, Ваня, возьми себя в руки. Хотели бы тебя прибить или какое непотребство учинить — сто раз успели бы. Не тронули ведь! Значит, ты им живой нужна. Или, может, вовсе не нужна, так, залетел из чистого любопытства местный продвинутый маг-оборотник, поглядел на спящую дурочку…

Ага. И кольцо ради забавы отыскал и так хитро пристроил, что до сих пор снять не могу.

Может, сразу бежать? Только не через дверь, чтобы не отследили, в окно. Оно выходит на торцевую сторону дома, и со двора меня не увидят, а до леса рукой подать. Поднявшись на цыпочки, смотрю, что внизу. Там просматривается красная черепица навеса — похоже, над крылечком чёрного хода, как раз с подоконника выберусь на карниз, с него — на землю, не так уж и высоко, повишу на руках — и спрыгну…

А если я опять надумываю себе лишние страсти, и отметины оставлены кем-то из прошлых жильцов? Михель недвусмысленно дал понять, что среди гостей есть и оборотники, так, может, он эту комнату для них и держит, чтобы тем не тратить зря время на вход-выход: захотел побегать зверем — вот он лес, рукой подать, захотел полетать — порхай с подоконника. А следы… я же не следопыт, не определю, свежие это отметины или прошлогодние. И утверждать, что их раньше не было — тоже не могу, не приглядывалась. Логично?

Ну да. Вот только кольцо, Ваня перетягивает всю твою логику. Однако прыгать в окно и удирать прямиком в чащу, не зная, от чего, собственно, бегу — глупо. Знаю я за собой такую привычку — малейшее опасение возвести в такую степень, что потом самой стыдно становится. В общем, как ни крути, а нужно идти на разведку, добывать хоть какую-то информацию, и в первую очередь — привлечь почтенного паладина, расспросить его о возможной природе странных происшествий. Бросив последний взгляд на злосчастное кольцо и кое-что припомнив из читаемых в детстве романов, с нажимом провожу выступающей гранью по оконному стеклу. Слышу душераздирающий скрежет. Так и есть. Бриллиант. Стекло режет с лёгкостью. Надеюсь, не влетит от Михеля за порчу имущества.

И что это мне даёт? Я ничего не знаю о чёрных бриллиантах, лишь когда-то краем уха слышала, что котируются они иначе, чем прозрачные чистой воды. Одни объясняют их необычный цвет примесью графита, другие — любители мистики — что изначально бесцветный бриллиант может внезапно потемнеть от концентрации в нём магии. Да, есть и такое мнение. Но хватит с меня пустых догадок. Пойду, разыщу, наконец, сэра Джона и…

Миновав гостиничный коридор, я уже собираюсь выйти на открытую лестничную площадку, чтобы спуститься в зал, когда донёсшийся снизу обрывок разговора заставляет меня притормозить в нескольких шагах от дверной арки. Замерев, балансирую на одной ноге, прислушиваюсь и напоминаю себе пресловутую пуганую ворону, которая и куста боится.

— Я продолжаю настаивать, Тимур. — Голос благожелателен, но достаточно твёрд. Узнаю сэра Джона. — Чего мы добьёмся своим вмешательством? Если мы будем постоянно их корректировать, они так и не научатся работать самостоятельно. Пусть молодёжь действует сама. Конечно, без разбитых лбов не обойдётся, как и без психологических травм, но это будут их личные уроки, и чем больнее, тем верней останутся в памяти.

— Самостоятельность… Невмешательство… — раздражённо отзывается голос, от которого у меня кровь стынет в жилах и одновременно сладко сжимается в животе, а к шее поднимается приятная теплота. И почему-то страстно хочется, чтобы именно его обладатель шептал мне во сне: Ива-а… — Я пытался. И в результате этого твоего невмешательства уже потерял сына, ты помнишь. Они не справились, Джон! А упускать внучек я не собираюсь. И если сейчас ситуация выйдет из-под контроля, Мага со своим необузданным характером испортит все. Всё!

Я осторожно отступаю на шаг. Но уйти не могу, так меня завораживает низкий, с бархатистыми тонами голос, с интонациями, до чрезвычайности знакомыми, с лёгким налётом сексуальности, заложенной, должно быть, на подсознательном уровне… Или это фишка такая у всех некромантов? Если бы не новый приступ страха, мгновенно перебивший во мне желание мчаться на чарующий зов, сломя голову, я бы сейчас повелась, как девушки из салона, что преданно заглядывали Маге в глаза. Только это не Мага. Это… Кажется, я догадываюсь.