— Что смотришь? — спрашивает он спокойно. — Ты словно в первый раз меня увидела.

— Да у меня только сейчас и появилось время толком тебя разглядеть, — честно признаюсь. — Мага, ты сейчас в настроении? Могу я тебя спросить кое о чём?

— Спрашивай, — великодушно разрешает он. — Тарелку только подай. Пора снимать.

На всякий случай я выжидаю, пока он разложит по тарелкам наш немудрящий ужин. Заметив мои колебания, Мага усмехается.

— Спрашивай, — повторяет. — Острых предметов у меня в руках нет, а едой кидаться — привычки не имею. Не бойся.

— Почему ты такой спокойный? — выпаливаю. — Когда ты то и дело на меня наезжал — я к этому привыкла и теперь каждую минуту жду подвоха. Мага, может, я сейчас лишнее говорю, но я боюсь, что ты молчишь-молчишь, а потом сорвёшься — и мне тогда мало не покажется!

Из глубин буфета мой суженый выуживает бутыль, которая незамедлительно отзывается громким бульком, ищет что-то в ящике стола, очевидно штопор. И всё это время поглядывает на меня с затаённой насмешкой.

— Ива, это оказалось не трудно, — говорит, наконец. Вонзает штопор в пробку. — Всего лишь сказать: ты в очередном квесте. Знаешь, мне ведь приходилось и охотиться, и засады устраивать, случалось сидеть в укрытии часами, затаившись. Я же профессионал, люблю работать чисто. — Пробка с лёгким хлопком выскакивает из горлышка и Мага отставляет вино в сторону — подышать. — Так и с тобой. Нет, ты не обижайся только. Мне действительно поначалу было невыносимо даже видеть тебя. Устоявшиеся взгляды — это такой якорь, который, если наращивался пятнадцать лет, за пять минут не скинешь. Но я просто сказал: парень, ты — профи, и поменять отношение к этой женщине, завоевать доверие — твоя задача на ближайшее время. Работай, Мага… Ты меня поняла?

— Как-то не укладывается в голове. Ты хочешь сказать, что дал себе задание перестать меня ненавидеть?

Он какое-то время молчит. Крутит в пальцах пробку. И выдаёт то, чего я никак не ожидаю.

— Смерть хорошо прочищает мозги, Ива. На многое начинаешь смотреть по-другому.

— Так ты меня не ненавидишь? — тупо спрашиваю, вспоминая его жаркий предсмертный поцелуй. — Ты тогда сказал…

Он сдвигает брови.

— Что ты заладила? Глупость я тогда ляпнул, с каждым может случиться. Из вредности, такой уж я. Устраивает тебя этот ответ?

— Её устраивает, — подаёт со своего места голос Аркадий. Потягивается, как большой кот, с хрустом в суставах, с удовольствием. — Вань, хватит его пытать, а то он скоро в самом деле заведётся. Давайте, что ли, перекусим, не зря же вы так старались.

Мага разливает тёмное, почти чёрное вино по тяжёлым хрустальным бокалам. Я достаю из ящика стола тяжёлые двузубые вилки и ножи со специально зазубренными лезвиями. Всё здесь прочно, обстоятельно, надёжно.

И я упорно гоню мысли, каким бы человеком стал мой суженый, не случись у него много лет назад… я.

— Аркаша, а что собственно, происходит? — спрашиваю. — Есть во всём этом какая-то нелогичность. Вроде бы жизнь была у вас… нет, с точки зрения попаданца обычной её не назовёшь, но для вас-то всё устоявшееся, размеренное, идёт своим чередом. Прибыл новенький — встреть, обучи, отправь на все четыре стороны, дальше Игрок сам додумывает. А если закрыть глаза на квесты и Сороковники — нормальный мир. А вот… — запнувшись, не решаюсь заговорить о Николасе, чтобы избежать лишних вопросов, — один человек мне рассказывал, что вся эта большая Игра была не всегда, она закрутилась лет двадцать назад.

— Двадцать один год, — уточняет Мага от камина, где раскуривает сигару. Подозреваю, что он запросто может зажечь её магией, но ему нравится щипцами ворошить угольки, выбирать подходящий, священнодействовать… Одним словом — устраивать из привычной операции церемонию. Как, впрочем, и его папочке. — Двадцать один. Тебе это ни о чём не говорит? У нас это возраст совершеннолетия.

— И что?

— Так, ничего особенного. Есть версия… — Мага вытягивается на диване в полный рост и, откинувшись головой на валик, полностью отдаётся созерцанию сизо-голубых струй, запускаемых в потолок. Аркадий, убедившись, что продолжения не будет, поворачивается ко мне.

— Помнишь нашу небольшую заварушку у реки? Ну, когда меня подстрелили, а ты вылечила? — Киваю. — Мы сперва решили, что эти степняки были собраны под чей-то квест, очень уж похоже, когда для команды добровольцев сходную по параметрам группу из нечисти выставляют. Однако сколько на них тех козлов нужно? А их, степняков, вдоль границы собралось не меньше тысячи. Сидят тишком: в город не суются, деревеньки вокруг не трогают. Сами на рожон не лезут, если только на заставу случайно напорются. Ждут.

— Кого?

— Вот вчера мы и увидели — кого. Ипатий с утра гонца прислал, с сообщением, что пополнение у козлоногих, да такое — что теперь не поймёшь, кто кого дополняет. Похоже, что степная орда — на подхвате у тех, кто прибыл. — Аркадий плещет в стакан на донышко, но не пьёт, а только вдыхает терпкий аромат. — Орки. Тролли… Ваня, один такой горный тролль — как два твоих Васюты, что в ширину, что в рост, честное слово, я видел. Их там штук двенадцать, не меньше, и надо ещё подумать, как их завалить, тут же совсем иная тактика нужна: стрела их не берёт — шкуры словно каменные, а на длину копья ещё подойти надо, разве ж они тебя подпустят? Такой на одну ладонь посадит, другой прихлопнет — мокрое место останется. Правда, тут недавно кое-кто хорошую идею подал, но чтобы её внедрить, хотя бы одного тролля надо грохнуть. Вот завтра и попробуем. Самые крупные — циклопы, но те дураки, да ещё и одноглазые. Хотя весом и массой берут, это да. Гарпии какие-то новые, злые, в переговоры не вступают; дикие вепри, кентавры, ламии…