Явлением, характерным для таких групп, является утрата отдельным участником способности почувствовать психотические черты в их лидерах; или «атрофия естественных критических способностей». Психотическое поведение интерпретируется как героизм. Можно было бы немедленно подумать о героических качествах, которыми награждали харизматических психопатов, таких как Джим Джонс или Чарльз Мэнсон, но тот же самый процесс работает в прославлении действий определенных политических лидеров и понероге-нических ассоциаций.

Патократия

Лобачевский избрал слово патократия, чтобы описать государство, которым управляют психопаты: «Я выбрал наименование патократия для системы правительства, созданного так, чтобы малочисленное патологическое меньшинство взяло в нем на себя управление обществом нормальных людей. Это подобранное имя, прежде всего, подчеркивает основное качество этого макросоциального психопатологического явления, и отличает его от многих возможных социальных систем, где доминируют структуры нормальных людей, обычаи и законы».

Лобачевский приписывает происхождение патократии «болезни больших общественных движений», которая заражает «все общества, страны, и империи». Происхождение патократических и понерогенических ассоциаций среди таковых из общего психопатического менталитета объясняет их подобие на протяжении истории.

Понерогеническая доктрина толкует «цель как оправдание средств», и такие рационалистические обоснования для чрезвычайных действий психопатического характера открывают для психопатов способ использовать свои тенденции во имя идеалов. Идеология, таким образом, становится «полезной в целях» освобождения психопата «от неудобного давления нормального человеческого обычая». Каждое большое общественное движение может, таким образом, стать «хозяином, на котором некая патократия начинает свою паразитную жизнь». Потому большое общественное движение, возможно, было отмечено психопатическими чертами с самого своего начала, или, возможно, было впоследствии взято под контроль психопатами. Пример этого - первоначальное рабочее движение, которое начиналось с благородных и необходимых целей, но затем было захвачено марксистами и другими понерогени-ческими доктринами и ассоциациями.

Чтобы понять, как такие вспышки массового психоза проявляются с целью свержения цивилизации и всплеска примитива - как атавистические импульсы, поучительно исследовать типы личности некоторых из революционных лидеров и теоретиков. Это люди, которые воспринимают цивилизацию как бремя; как социальную и культурную тюрьму. Их страсть к разрушению рационализирована идеологией и осуществлена возбуждением толп; их жажда крови рационализирована лозунгами о правосудии и свободе. Они предписывают в массовом масштабе то же, что серийные убийцы как Джеффри Да-мер и Эдвард Гейн предписывают в ограниченной мере, по подобным же причинам, но за фасадом идеологии. Потому их в общем история называет «революционными лидерами», а не «психотическими убийцами». Мы все еще часто можем видеть ту же самую мразь на улицах в западных обществах, бунтующую и грабящую, называющую себя «анархистами», культивирующую грязный внешний вид, глумящуюся, жестокую, скучную, всегда готовую к драке, «храбрую» в толпе, но трусливую, когда ей противостоят.

Карл Юнг, основатель аналитической психологии, признал атавистический характер таких доктрин, заявляя: «Коммунистическая или социалистическая демократия - это восстание негодных против попыток порядка...»

Левые типы личности могли бы быть поняты на примерах ведущих фигур в левом движении на протяжении нескольких столетий. Типы личности являются постоянными.

Отсутствие подлинного сочувствия

В то время как левак расхваливает «человечество», его межличностные отношения часто дисфункциональны. Люди для него существуют в абстрактных понятиях, как идеологические конструкции. Левый бросит и предаст своего левого «друга» и «товарища», как только этого потребует «дело», без всяких сантиментов.

Дуглас Хайд, который служил редактором «Дэйли Уоркер», газеты коммунистической партии Великобритании, и был ведущим британским коммунистическим функционером с 1928 по 1948 годы, написал об одном инциденте, указывающем на отсутствие личного сочувствия среди коммунистических кадров. Хайд упомянул, как однажды во время войны у редакции «Дэйли Уоркер» не было подходящей истории, достаточно сенсационной для первой полосы. Их проблема была решена, когда «в последний момент» первый заместитель главного редактора представил редактору историю, которую он назвал «абсолютной удачей. Это была изумительная история. Серия бомб упала на школу в Кенте. Множество детей погибли. Это спасло выпуск, и если это не заставит читателей с яростью бороться за этот номер, я съем свою шляпу». Гарри Поллит, Генеральный секретарь коммунистической партии, «много раз использовал инцидент в своей пропаганде...» вызывая слезы у множества людей во время митингов, ссылаясь на «маленькие бархатные тела» детей. Хайд вспоминал:

«Это был тип демагогической фразы, которая столь полезна в коммунистической пропаганде, но закаленные партийцы стали совершенно циничными в связи с этим. «Маленькие бархатные тела» Поллита стали шуткой в партии. Когда группы коммунистов двигались на очередную демонстрацию..., кто-то принимался стонать: «Мне кажется, нам придется вынести еще одну порцию этих маленьких бархатных тел Гарри».

Левые обычно выражают свои эмоции через лозунги, демонстрации, вандализм, беспорядки и насилие; их ненависть проявляется за фасадом «любви». Их ненависть и гнев рационализированы как «любовь к человечеству» против несправедливости системы и ее представителей и учреждений. Левые в состоянии доктринально спроецировать свою ненависть на своих врагов, потому что в теории левые представляют «свободу, равенство, братство», которые могли бы потребовать от них совершить большое кровопролитие.

Комментируя некоторых из лиц, которых он наблюдал в коммунистической партии, Хайд заявил, что Уильям Раст, редактор «Дэйли Уоркер», был «не очень доступен. Он завел немного друзей, и очень немногие установили какие-то теплые отношения с ним. Он был холодным по своей природе. Он был почти неспособен к теплоте даже при том, что он мог излучать большое тепло». Он был «хорошо проинформирован, но не обладал большой культурой. В некоторых моментах он курьезным образом напоминал подростка». Мотивом Раста была власть, как внутри коммунистической партии, так и с перспективой на революцию, которая должна была привести его к настоящей власти в Великобритании под «диктатурой пролетариата».